Книга и братство. Айрис Мердок

а все ни с места, – заключил Джерард.

      – Дженкин романтик, – сказала Роуз, – я тоже. Я б хотела быть священником. Может, доживу до такого.

      – Из Роуз вышел бы изумительный священник!

      – Я против, – возразил Джерард. – Не съешь все сэндвичи.

      – Такты согласен называться платоником? – спросила его Роуз.

      – Ода!

      – И об этом ты собираешься писать сейчас, выйдя в отставку?

      – А о Плотине будешь писать, как обещал? – поинтересовался Дженкин.

      – Возможно.

      Джерард явно не желал обсуждать свои планы, и его собеседники переменили тему.

      Роуз сняла очки и подошла к окну. Сквозь стекло виднелись освещенная прожектором башня, высокая и уменьшившаяся луна – плотный серебряный круг, огни на деревьях у реки. Сердце подступало тяжелым комком, который хотелось исторгнуть из себя. Неожиданно она едва не разрыдалась от радости и страха. Стройная башня со шпилем, сверкающая в темно-синем небе, напоминала изображение в «Книге Часов». И еще кое-что она напоминала Роуз, иногда, пожалуй, часто, – своего рода театр, когда она видела подсвеченные ночью здания и слышала неземные голоса, какие и сейчас инстинктивно ожидала услышать, размеренно и звучно рассказывающие захватывающий отрывок из истории или легенды. Son el lumiere[7] во Франции, Англии, Италии, Испании. Les esprits aiment la nuit, qui sait plus qu ’une femme donner une ante a toutes choses[8]. Это заблуждение, подумала она, и вообще, что за нелепая мысль! Конечно, она сама, в известном смысле, занималась именно этим – наделяла «душой» всякие дурацкие неживые вещи, безусловно не заслуживающие, чтобы о них восторженно вещали миру божественным голосом у волшебной башни. У нее это было больше похоже на безотчетную веру или наплыв неизбытой любви. Она глубоко вздохнула и с легкой улыбкой повернулась, опершись о подоконник.

      Мужчины посмотрели на нее с нежностью, потом друг на друга. Возможно, во всяком случае Джерард отчасти знал, что она чувствует, и знал, и не знал. Роуз понимала, как ему хотелось всегда, чтобы ей не удалось вернуть себе покой.

      – Еще шампанского? – предложил Дженкин. – Тут припрятано невероятное количество бутылок.

      – Где Джин с Дунканом, я думала, они здесь? – спросила Роуз, когда пробка ударила в потолок.

      – Они были тут до вас, – ответил Дженкин, – Джин утащила его, не терпелось потанцевать.

      – Джин такая спортсменка, – сказала Роуз. – До сих пор может стоять на голове. Помните, как она однажды сделала в лодке такую стойку?

      – Дункан хотел остаться и пить дальше, но Джин не позволила.

      – Дункан пьет слишком много, – сказала Роуз. – А Джин сегодня в той красной накидке с черным кружевом, которая мне так нравится. В ней она выглядит как цыганка.

      – А ты, Роуз, выглядишь сногсшибательно, – сказал Дженкин.

      – Ты нравишься мне в этом платье, – подхватил Джерард, – такое необыкновенно простое, мне нравится этот чудесный тем-но-зеленый цвет, как цвет лавра, или мирта, или плюща.

      Время Дженкину пригласить ее на танец, подумала Роуз, ему не хочется, он не любит танцевать, но придется.

7

«Звук и свет» (фр.) – подсветка исторического памятника, сопровождаемая музыкой и текстами соответствующей эпохи.

8

Духи любят ночь, которая ведает больше того, что женщина дает душе (фр.).