Тангейзер. Юрий Никитин

я играть на всем музыкальном, но для себя избрал лютню, ее можно носить за спиной или у седла, а на привале подбирать новые мелодии.

      Музыка сопровождала его и в детстве, и в отрочестве, и даже сейчас, когда двигаются через раскаленную пустыню, где солнце сжигает кожу, а доспехи накалены так, что вскочит волдырь, если прикоснуться, все равно слышит музыку. Только теперь величественную, грозную, торжественную, и сердце наполняется гордостью, и он чувствует, что готов пройти этот великий путь до конца и с радостью отдать жизнь за их святое дело спасения Иерусалима от рук неверных.

      Ему выпала честь двигаться в головном отряде армии крестоносцев, хорошо уже хотя бы тем, что поднятая копытами их коней пыль оседает на одежде идущих следом.

      Рядом покачивается в седле Манфред Альбрехт фрайхерр фон Рихтгофен. Он в полных доспехах в отличие от многих рыцарей, но их не видно: он всегда набрасывает сверху широкий сарацинский платок, что укрывает плечи и даже верх спины.

      Даже седину не видно, а лицо всегда свежее, выбритое, взгляд внимательный, а вся фигура сухая и прямая. Он вполне сошел бы и за молодого воина, если бы не серые глаза, в которых навсегда застыла грусть, вывезенная еще из Германии, где он много испытал в жизни недоброго, но говорить об этом не любил.

      Тангейзер помнит, что не только рыцарское братство относится к нему с большим уважением, но и сам император Фридрих считает его другом и при малейшей возможности приглашает с собой в поездки.

      – Устал? – спросил Манфред.

      – Ничуть, – заверил Тангейзер.

      – Потерпи, скоро Яффа.

      – Да не устал я, – запротестовал Тангейзер. – Господь терпел и нам велел. Разве не в трудностях проверяется мужчина?

      Манфред покосился в его сторону с интересом, и Тангейзер как бы увидел себя его глазами: высокий и плечистый рыцарь в отменных доспехах, с белым плащом за плечами, что покрывает и конский круп, молодой и с румянцем во всю щеку, золотоволосый и с ярко-синими глазами, как и у большинства германцев. На полотняной накидке спереди большой крест, что значит – идет в крестовый поход, в то время как у Манфреда такой же крест и на спине, то есть, побывал, завершил, исполнил свой долг христианского воина, мог бы и вернуться, но предпочитает жить здесь.

      – В трудностях, – наконец ответил Манфред. – Только выбирай их так, чтобы спина не надломилась.

      – Нам по плечу любые, – заверил Тангейзер.

      – Да? – спросил Манфред с сомнением. – Трудности бывают не только в переходах…

      – И в боях, – сказал Тангейзер хвастливо.

      Манфред улыбнулся, смолчал, но по виду старого рыцаря Тангейзер понял, что имеет в виду какие-то еще, хотя что может быть, кроме походов и яростных сражений?

      От раскаленного песка пышет жаром, Тангейзер время от времени закрывал глаза, ослепленные блеском барханов и беспощадно синего неба, настолько высокого, что германцу, привыкшему к низкому небосводу, чаще всего затянутому тучами, и смотреть страшно.

      Иногда по земле скользят полупрозрачные тени, это с неба за войском зорко смотрят степные орлы, а из-под каменных плит настороженно поглядывают юркие ящерицы и огромные длинные змеи, совсем не похожие на привычно серых гадюк. Здесь он еще не видел двух одинаковых, а тусклых почти нет, все яркие, расцвеченные диковинными узорами, часто настолько осмысленными, что он невольно пытался прочесть, что же там написано.

      Песок и только песок от горизонта до горизонта. Он не понимал, как в этом аду можно жить, но Манфред рассказывал, что дальше просто сказочные места, где и родники бьют на каждом шагу, и рощи библейских фиников стоят без присмотра, и настоящие города…

      До Яффы еще конный переход, Манфред распорядился остановиться на короткий отдых через час, там впереди по дороге колодец, а к вечеру прибудут в город, который предстоит захватить в жестоких боях с сарацинами.

      Тангейзер старался держаться поближе к друзьям, с которыми успел сойтись за время похода. Да и они, чувствуя к нему симпатию, как и друг к другу, едут тесной группкой: Карл Фридрих фон Вайцзеккер – могучий гигант с настолько низким голосом, что начинается этот рык где-то в рыцарских сапогах, прокатывается по внутренностям, набирая мощь, а наружу вырывается могучим ревом, добродушным на пирах и яростным, когда он ведет своих людей в атаку.

      Вальтер фон дер Фогельвейде – веселый рыцарь с тонким звонким голосом и с быстрыми движениями. Он сразу же, едва сошли с кораблей, начал укрывать голову бедуинским платком и доказывать преимущество кривой сарацинской сабли перед мечом в схватках с противником, на котором нет стальных доспехов.

      Третьим с ними ехал Константин фон Нейрат, широкий массивный исполин. Конь под ним такой же, похожий на вросшую в землю скалу, тем более что Константин укрыл его попоной, достигающей земли, и выглядит теперь, будто сидит на чем-то неодушевленном.

      Прошло с четверть часа, и местность впереди волшебно изменилась: из марева поднялись зеленые пальмы. Тангейзер послал туда коня в галоп. Под копытами, разбросав песок, поднялась настоящая дорога, по обочине раскинули