Веселая служанка. Сьюзен Мейер

три года. Она должна была успеть успокоиться. Он, по крайней мере, успокоился. Конечно, Кейн знал, почему она ушла. Он оказался никудышным мужем. И это она может захотеть ему высказать. Чтобы облегчить душу.

      Он не будет суров. Он даже скажет слова, которые женщинам нравится слушать. Что он хочет поговорить. Так сказать, «расчистить поле». Опустить занавес так, чтобы оба они жили спокойно. На самом деле он просто даст ей шанс выговориться. Она, вероятно, будет от этого в восторге.

      Кейн довольно улыбнулся. Гениально придумано! Лиз не устраивает скандалы. Даже не сердится. Она, вероятно, спокойно скажет ему, что ушла потому, что жизнь с ним была сплошным кошмаром, и он униженно согласится, не станет спорить, покажет ей, что действительно хочет достойной развязки.

      Он ехал от нее на расстоянии двух машин. Кейн не удивился, что Лиз держит путь в те кварталы, где обитают не самые богатые представители среднего класса. Она не считала себя принадлежащей к высшему обществу, и это было одной из причин, почему их брак не удался. Лиз вечно боялась что-нибудь ляпнуть или сделать что-то не то в присутствии его богатых друзей. Боялась даже бывать у них и приглашать их в гости.

      Она подъехала к бедному домику, вышла из машины и вошла внутрь. Кейн проехал чуть дальше. Постоял минуту, чтобы успокоиться и привести мысли в порядок. Прежде всего он извинится за то, что предложил ей вафли. Он просто не учел всей сложности ситуации. Потом скажет, что не хочет, чтобы между ними остались обиды или недосказанности. А между тем будет делать то, что так хорошо умеет – наблюдать, слушать, стараться понять, как ей можно помочь.

      Наконец он вышел из машины и позвонил в дверь. Ему открыла девочка лет трех.

      – Мама! – закричала она и бросилась обратно в дом. – Мама! Там чужой дядя.

      От удивления Кейн открыл рот. И вдруг весь напрягся. Эта девочка – могла она быть его дочкой?

      В прихожую выбежали Лиз и незнакомая рыжеволосая женщина. Девочка так естественно спряталась за спину рыжеволосой, что сразу стало понятно, чья она дочь.

      Лиз стояла, загородив собой входную дверь, готовая к бою.

      – Ах, это ты! – Она тяжело вздохнула и повернулась к другой женщине. – Это мой бывший муж, Кейн.

      Кейн, еще не оправившийся от осознания, что он, может быть, отец девчушки, быстро проговорил:

      – Я приехал извиниться за вафли, в прошлую пятницу.

      – Извинения приняты. А теперь уходи.

      Уф! Он не помнил, чтобы у нее была столь быстрая реакция.

      – Нет, я не могу. То есть я хочу сказать, тебе не надо было посылать ко мне сегодня другую уборщицу. – От смущения он говорил все быстрее и быстрее. И сбивчивее. Куда делось его самообладание? То самое, которое помогало ему выходить победителем из дебатов с банкирами и поставщиками?

      Испарилось. Потому что Лиз – не банкир и не поставщик. Она – обычный человек. Его бывшая жена. Только сейчас он понял смысл слов, которые сказала ему Ава. Он не умеет разговаривать с обычными людьми. Поэтому у него и нет личной жизни.

      Но ему необходимо было поговорить с ней!

      – Ты