Мизерере. Жан-Кристоф Гранже

побери!

      – Я продвигаюсь. Только и всего.

      – Кто вам позволил? На кого вы работаете?

      – Это моя церковь.

      – Послушайте. Если вы хоть раз встанете у меня на пути, я вас арестую. Это остудит ваш пыл.

      – Понимаю.

      – Ни черта вы не понимаете, но клянусь, я так и сделаю!

      Помолчав, Верну сбавил тон:

      – Дети вам что-нибудь сказали?

      – Нет.

      – Вот черт. Ну вы мне и подгадили. Завалили расследование!

      – Успокойся. Тут что-то нечисто. Я не великий психолог и не рассчитывал, что кто-то из них раскроет мне душу. Но непременно заметил бы признаки смятения у мальчика, ставшего свидетелем убийства.

      – Никто из них не выглядел потрясенным?

      – Нет. И этому должно быть какое-то объяснение. А сам ты до чего докопался?

      – Хотите рапорт с подписью? Мне вам нечего сказать! И держитесь подальше от моего расследования! – Он снова взорвался: – Какое право вы имели допрашивать ребят без всякого разрешения? Без малейших предосторожностей?

      Касдан не ответил. Он просто дожидался, пока голос в трубке поутихнет. А вместе с ним и гнев Верну. Наконец он произнес:

      – Последняя деталь: ты связывался с отделом по защите прав несовершеннолетних?

      – С ОЗПН? Зачем мне это?

      Не ответив на вопрос, Касдан заговорил другим тоном:

      – Слушай сюда. Я понимаю, почему ты дерешь глотку. Ты, верно, думаешь, что тебе ни к чему такая старая рухлядь, как я. Но не забывай: у тебя только неделя, чтобы распутать дело.

      – Неделя?

      – Да. Срок раскрытия «по горячим следам». Потом назначат следственного судью и обнулят счетчик. Тебе придется просить разрешение на каждый обыск. А пока ты сам себе хозяин.

      Верну замолчал. Он знал закон. В течение восьми дней после обнаружения трупа служба, которой прокурор поручил расследование, располагает всеми полномочиями. Полицейские, ведущие следствие, в это время не нуждаются в ордерах и разрешениях. Обыски, допросы свидетелей, задержания – все в их руках.

      – Но тебе нужна помощь, – продолжал Касдан. – Убийство совершено на армянской территории. И оно затрагивает другую общину – чилийскую. Такой старый иммигрант, как я, может тебе пригодиться. А все лавры достанутся тебе.

      – Я тут о вас порасспрашивал, – признался Верну. – Вы были отличным полицейским.

      – Вот именно что был. Вы закончили опрос соседей?

      – Да, по всему кварталу. Никто ничего не видел. Улица Гужона – просто пустыня какая-то.

      – А вскрытие?

      Верну пересказал ему то, что он уже и так знал. Зато он мог убедиться в его откровенности. Легавый с ним не хитрил. Просто молод и честолюбив.

      – Твоя версия? – спросил он.

      – Я склоняюсь к политическому следу. Стараюсь разузнать, кем был Гетц в Чили.

      – В посольство звонил?

      – А то. Но единственный атташе, который мог мне помочь, парень по имени Веласко, куда-то свалил на два дня. А чилийского офицера связи в Париже нет. На всякий случай попробую обратиться к аргентинскому. Еще я позвонил в подразделение международных связей и в Интерпол. Хочу быть