Серп демонов и молот ведьм. Владимир Шибаев

детские бирюльки статеек пионерского толка. А жизнь будет ждать? Она авианесущей маткой мчится мимо!

      Что ей, Альбинке, все это говно, если она тлеет, а не горит. И если ты мужик, а не протирочная ветошь и не швабра на палубе грязного буксира, так заработай и одень доставшуюся тебе задаром жемчужину в достойную оправу. И если эта сияющая раковина родила тебе в пучине мук еще и в ожерелье семьи красавицу дочь, мерзавку Эльвирку.

      – Дура-дура-дура, – крикнула Альбинка троекратным «ура», душа горло пустой бутыли.

      И «этот» еще имел наглость вчера заявиться с утра, опять принес, видите ли, дочери денег. Ей, Альбине Никитичне, своей жене… бывшей… он не дает. Спросил, гнусный пожиратель ее лет:

      – Где Эля?

      Конечно, как всегда поздоровался вежливой подколодной змеюкой, отводя глаза от позорной грязи, забившего квартиру хлама и неустроенного беспорядка. И кого по этой статье надо судить, может, его, этого «мужа»?

      – Ты! – крикнула она, запихивая ногой мусор под диван, в лицо своему бывшему. – У тебя нет дочери! Ты не способен иметь дочь и жену, ты не стоишь ногтя с их мизинца, – про ноготь она, правда, зря. – Ходишь гоголем, высоко подняв хвост, мелкий протиратель штанов и кропатель нравоучений в ничтожной газетенке, тупой умник, променявший семью на свою личную тухлую творческую «свободу» и на так называемую удачно присосавшимися к жизни кровососами «приличность». Не порядочная ли ты… Если не можешь достойно и даже недостойно содержать не то что красавицу бывшую больную жену, но и больную убогую кликушу дочь, достойное твое отражение, хиппи и извращенку, то спроси у ее теперешнего дружка, этого воняющего воблой бородатого бомжа, художника-сутенера и не знаю еще кого. Спроси у за версту воняющего пивной блевотиной и этого так называемого где-то Ахынку: «Где, где моя любимая дочурка, где моя светлая Элька, только год как выпорхнувшая из школы, где моя радость?» Там, в их помойке, в колонии потных похотливых котиков и лежбище блудливых моржей… Иди и ты туда, – крикнула она, совсем трезвая женщина своему бывшему, смешно сказать, мужу и указала на дверь.

      Так этот изверг, губитель дней, поставил, видите ли, тоже пакет с едой и взялся уходить.

      – Где деньги? – даже без издевки спросила Альбина.

      – Денег нет, – спокойным, взвешивающим всегда ее тоном отрезал бывший. – Иди работать, – еще нагло влепил он ей словесную пощечину. – А то совсем, Альбина, пропадешь.

      Точно в эту же дверь два дня обратно… или три? Не помнит, ну да все одно – когда Альбиночка, грустно понурясь, разглядывала не очень различимые свои ободранные ногти, заявилась дочура, нежное создание, ангелочек и эльфик, только прошлой весной, как ошпаренная щами кошка, выскочившая из недоп… неподъемной школы со сплошь натянутыми мольбами «адмирала» трояшками… трешками… Пение – пять, сочинение – кол.

      – Негде ночевать, – только и процедила любимой маме подлая маленькая мерзавка, родной, почти не пьющей, готовой раскрыть ей руки