Архангелы Сталина. Сергей Шкенёв

весело? Лучше бы помог «Пижму» найти. Где она, знаешь?

      – Деда-деда-деда-деда, – заверещал полярный дельфин и, видимо соглашаясь, захлопал плавниками.

      – Какой деда? – возмутился я. – Хотя если в профиль глянуть… Нет, не было такого. Ты кому, Андерсену поверил? Врет он все, понял?

      – Деда-деда-деда-деда, – ответила белуха и плеснула в меня водой.

      – Не балуй, – погрозил дельфину пальцем. – В угол поставлю!

      Зверюга успокоилась, а я пошарил по карманам, куда накануне сунул горсть конфет.

      – Вот, «Мишку на Севере» будешь? Мало? Вот еще. Имей совесть, пингвин!

      В общем, договорился я с юным вымогателем. Покажет он нам «Пижму», только должны лететь мы невысоко и не быстро. Но по возвращении будем должны конфет столько, сколько весит крупный палтус. Согласился, хотя ни разу не видел этого палтуса живьем. Ну, будем надеяться, что достаточно мелкая рыбка. А корабль совсем рядом. До него два косяка селедок, подводная гора и стойбище каракатиц. Короче – плавником подать.

      Дельфин уплыл в восточном направлении, а я, наконец, вспомнил, за каким же… хм таким вылез на палубу.

      – Михал Сергеич, в которую сторону крутить? Туда?

      Бабушкин пальцем показал нужное направление, и я крутанул. Мотор что-то буркнул и чихнул.

      – Будь здоров!

      С техникой вежливость никогда не бывает излишней. На самом деле помогло. После второй попытки агрегат заработал легко и радостно, раскрутив перед моим носом мерцающий диск пропеллера. А дальше что?

      – Сергеич, я в эту мясорубку не полезу.

      – Нагнитесь пониже, товарищ комбриг. Места хватит. Тут даже Мойша пролезал, – проорал Бабушкин сквозь треск двигателя.

      Я с сомнением посмотрел на просвет между палубой и винтом. Всю жизнь мечтал посреди Ледовитого океана раком ползать. В таком виде и креветка элегантнее меня смотрится. Нет уж, лучше аккуратненько на колесо шасси переползу. Ха, Шниперсон пролезал, нашли эталон. Будь у меня такая фамилия, и я бы куда угодно пролез.

      Житие от Израила

      Я отпустил Кренкеля отдыхать, едва в дверях радиорубки появился Лаврентий. Он подошел к диванчику, на котором обычно и спал старший радист, сел и откинулся на спинку, заложив руки за голову. В стеклах пенсне отражались разноцветные карточки на стенах (у радиолюбителей называющиеся QSL), присылаемые в знак подтверждения проведенной радиосвязи. А за стеклами хитрые-хитрые глаза.

      – Не слышал, что Гаврила в кают-компании учудил?

      – А что случилось? Вроде в самолет он трезвый садился, я в иллюминатор смотрел. Кофе будешь?

      Берия посмотрел, как я ставлю на самодельную плитку бронзовую турку, и ответил сразу на второй:

      – Конечно, буду. А Гиви там трезвый был, что и шокировало товарищей.

      – С каких это пор трезвость вызывает шок и трепет?

      – Неверно выразился, – уточнил Лаврентий. – Люди в тягостном раздумье и глубоком размышлении разошлись. Белецкий у доктора третий стакан валерьянки выпросил, все не может понять, как это, большой