Архангелы Сталина. Сергей Шкенёв

с готовностью подтвердил Заморский. – Но вот совершенно случайно вспомнил, что давно вожу с собой одну картину, но исключительно в качестве образца древнерусской живописи. И если пообещаете вернуть в целости и сохранности, то могу одолжить. А чертей, особенно морских, не бывает. Правда, товарищ Кренкель?

      В радиорубке я осторожно развязал тесемки на войлочном чехле, предохраняющем икону от сырости, и взял грех на душу – вполголоса матюгнулся. Этого счастья мне только и не хватало.

      – Что-то не так, Изяслав Родионович? – озабоченно спросил Кренкель. – Не та икона?

      – Конечно, не та. Видишь? Это Тихвинская Богоматерь.

      – Не подойдет?

      – А то. С бабой связываться… – нашел я отговорку.

      А сам тем временем почесал макушку, порой ноющую к непогоде. Именно по башке мужниным рашпилем меня отблагодарили за принесенную благую весть. А я-то, дурак, тогда распинался, описывая радужные перспективы дальнейшего бытия, и в первый раз в жизни пропустил удар.

      – Слушайте, товарищ Раевский, у нас же на пароходе свой художник есть, Решетников. Пусть он нарисует. А Вы подскажете. Только он спирт не пьет.

      – Он что, не настоящий художник? А впрочем, у товарища Архангельского под койкой полная сумка коньяку.

      Глава 5

      Не за ранги и медали

      Люди крепче камня стали.

      Не отдали, не предали

      Севера.

Олег Митяев

      Москва. Кремль

      Сталин привычно ходил по своему кабинету и курил папиросу, безжалостно стряхивая пепел на ковер. Небрежно брошенная на стол трубка, пока еще не ставшая знаменитой, сиротливо дожидалась хозяина возле пепельницы. Хозяин был занят. Тихим, чуть глуховатым, оттого более страшным голосом он устраивал разнос. Заместитель наркома по военным и морским делам С.С. Каменев и заместитель председателя ОГПУ Генрих Ягода стояли навытяжку и молчали, когда Сталин подносил им к носу зажатую в кулаке телеграмму. Портрет Ленина со стены издевательски поглядывал на разносимых товарищей.

      – Вы что, не знаете своих подчиненных? И вообще определитесь, наконец, чьи это подчиненные. Почему телеграммы с «Челюскина» приходят подписанные не начальником экспедиции товарищем Шмидтом, а никому не известным комбригом Архангельским? И что обозначает звание – комбриг ОГПУ? Вы, товарищ Ягода, можете это объяснить?

      – Товарищ Сталин, – начал оправдываться придавленный лавиной вопросов Ягода, – может, товарищ Менжинский в курсе?

      – Копаете под начальника? – прищурился Сталин. – Одобряю. Но давайте дадим заслуженному товарищу умереть спокойно. А может, это товарищ Каменев завел собственное ОГПУ? Это вы у нас занимаетесь освоением Арктики? Ваши люди сейчас на «Челюскине»?

      – Никак нет, товарищ Сталин. В списках РККА данный комбриг не числится.

      – А может, это еще Феликса Эдмундовича люди? – предположил Ягода. – Он был большой любитель всяческих тайных организаций.

      – Б… – выругался Сталин, – этот польский скрипач и после смерти подгадить сумеет. Но не может же человек дослужиться