Никто не хотел воевать. Виктор Елисеевич Дьяков

значит, интерес к женщинам у тебя все-таки есть, – удовлетворенно отметила Оксана Тарасовна, заступая дорогу сыну и не выпуская его из кухни.

      – Я тебя совсем отказываюсь понимать мама, куда ты клонишь? – Богдан с явным неудовольствием сел в кресло. – У меня от твоих вопросов как от контузии голова начинает болеть.

      – Хорошо, буду предельно откровенна. Я долго думала, и решила, что тебе здесь необходимо жениться и для этого имеется подходящая партия. Через эту женитьбу ты войдешь в состоятельную московскую семью.

      На кухне, заставленной по периметру всевозможными стеллажами, вытяжками, узорчатыми навесными шкафами… повисло напряженное молчание.

      – Так, я кажется начинаю догадываться к чему вся эта бодяга. Жениться, говоришь, и даже невеста имеется? Представляю, что это за невеста, если даже я могу сойти за жениха ха-ха… Сколько ей лет? Наверное, уродина, или разведенка с ребенком, а может и не с одним… я угадал!? – Богдан, облаченный после джакузи в банный халат сына хозяина квартиры, зябко поежился – его прошиб холодный пот.

      – Ей тридцать девять лет, она никогда не была замужем… Да-да, старая дева, конечно далеко не красавица, но вполне порядочная. Зато ее отец владеет фирмой по производству стройматериалов, тремя квартирами в Москве и загородным коттеджем в три этажа. Она единственная дочь и кроме нее нет никаких прямых наследников. Эту семью хорошо знают мои хозяева, потому я и в курсе их дел, – пояснила ситуацию Оксана Тарасовна.

      – И что же, ты предлагаешь мне срочно жениться на этой почти сорокалетней старой деве!? Да, на меня же потом все пальцем показывать будут – ради денег на старой страхолюдине женился, которую никто больше брать не захотел даже с ее деньгами. Надо мной же потешаться будут, – вроде бы возмущался Богдан, но уже скорее для проформы, ибо параллельно он анализировал поступившую от матери информацию – не в его положении было изображать разборчивого жениха.

      – Те кавказцы, что женятся здесь на ком угодно, даже на семидесятилетних старухах, чтобы любой ценой заполучить московскую прописку, они на всю эту мораль не заморачиваются. Они таким образом здесь заякориваются, потом на эту жилплощадь привозят и прописывают своих родственников, организовывают свой семейный бизнес и процветают. Мои хозяева все плачут, что черные везде лезут, местных отовсюду вытесняют, но как и у всех москалей дело у них дальше причитаний не доходит, – упорно продолжала гнуть свое Оксана Тарасовна.

      – Но… – Богдана серьезно сбила с толку новая философия матери, имеющая в основе лишь материальную основу. – Но с чего ты взяла, что в этой семье, где у папы фирма, меня ждут? Скорее всего, мне там сразу дадут от ворот поворот, – продолжал не очень твердо возражать Богдан.

      Тут зазвонил стационарный телефон в гостиной. Оксана Тарасовна пошла туда и вскоре послышался ее голос:

      – Да, Раиса Федоровна, слушаю вас внимательно… Все в порядке… Да все как вы велели… Ну, разве могла я забыть про ваши цветы, поливаю строго по графику.