От Каина. Александр Верт

и плакал, говоря, что говорить ему не хотелось, а после снова рыдал в сарае, винил себя за испорченный колчан и, вообще за все на свете. Через неделю ему начинало казаться, что он действительно все выдумал. Он стал сомневаться в собственных воспоминаниях, но нервно мотал головой и говорил себе, что все не так, а потом слезы исчезли…

***

      Когда дверь сарая открылась, Каин не спал. Он сидел на полу средь испорченных стрел. Это был его способ не убегать от признания своей вины. Зная, что это отец, он молча поднял колчан, совсем потерявший форму.

      Адам молчал.

      Тогда Каин взглянул в суровые глаза отца.

      − Сделаешь новый, раз испортил этот, − сказал Адам строго и отошел от двери. – Выбрось это и пошли.

      Каин не ожидал такого спокойствия, он был готов даже к очередной словесной пытке, но от ее отсутствия ощутил странную тяжесть в груди. Это было гадко, но он все же подчинился. До стены он дошел молча, также молча съел хлеб, выпил немного воды и посмотрел на отца, севшего точить ножи у стены.

      − Говори, что должен, − сказал Адам спокойно, а Каин лишь кивнул и без тени боли или сомнения заговорил:

      − Я осквернил стену и должен искупить свою вину трудом и послушанием.

      Адам довольно кивнул и молча указал на почти заделанную дыру. Каин просто приступил к работе. Стену он закончил до обеда и потому раньше времени оказался в хижине на коленях пред огнем.

      Авель уже не прятался, а спокойно сидел на большой кровати и наблюдал. Мать не отрывалась от своих дел и продолжала что-то шить, а Адам просто сел на лавку и наблюдал.

      Каин сам опустился на колени, сложил ладонь и, опустив голову, заговорил:

      − Я, Каин, плохой человек и непослушный сын. Я лжец и обманщик. Я никогда не выходил за стену один, никогда не видел водопада и не прикасался к живым чудовищам. Прости меня, господи, ибо я признаю свою вину и искупаю.

      Сказав это, Каин замер, ожидая разрешения подняться, но Адам почему-то медлил. Подумав немного, он и вовсе велел Еве накрывать на стол к обеду, поглядывая на неподвижного мальчика у огня. Пламя тем временем утихало, но Каин не двигался, не реагируя ни на запах вкусной еды, которой давно не ел, ни на смех брата. Он закрывал глаза и боялся уже говорить Богу, что он не врал.

      Адам позволил семье сесть за стол, только поглядывал на Каина. Тот продолжал стоять на коленях, словно не слышал ничего вокруг.

      − Каин, встань и подойди ко мне, − сказал Адам, только когда поел сам.

      Каин подчинился. Подойдя к отцу, он кротко взглянул ему в глаза.

      − Что ж, я думаю, с тебя довольно наказаний, − сказал мужчина и, положив руку на светлую голову, чуть растрепал мягкие волосы. – Садись за стол, после обеда поможешь мне сшить новый колчан и сделать стрелы. Мы давно не были с тобой в лесу.

      Глаза мальчика загорелись на один краткий миг и тут же погасли, словно их накрыла призрачная пелена…

***

      − Нет ничего противнее. Ценой его благополучия стал отказ от того, что дорого, − заключил беловолосый и улыбнулся. – Теперь говорите что хотели.

      − Это все…

      Иван