Любовь есть. Ясно?. Лариса Машкова

туфли на каблуках и, сталкиваясь друг с другом, хохоча, гоняемся за юркими, неуловимыми рептилиями. Наконец нам надоедает эта бессмысленная охота. Светлана садится на портфель, я ложусь на пахучую до одури траву.

      – А я в пятницу в Волгоград уезжаю на турнир, – говорит она.

      Даже благостное настроение не позволяет мне не съехидничать:

      – Вот нацелуешься вдоволь!

      – Да ты что, Фомка! Банан там уже подружку завёл, везде с ней ходит. Мне девчонки писали.

      – Переживаешь?

      – Ни капельки. Как-то всё само собой окончилось. Если честно, я скучаю по гимнастике, по атмосфере зала, тренировок, соревнований. Жаль, что я так выросла. Из мелкой превратилась в дылду. Прихожу после летних каникул и боюсь тренеру в глаза посмотреть, а та чуть не плачет: «Как же ты так! Я в тебя столько вложила всего…» Она уже и до этого переживала, что я расти начала. Пришлось расстаться. А теннис – это так, от безысходности. Везде я опоздала. И сейчас еду больше для того, чтоб подружек повидать.

      – Свет, ты не расстраивайся так из-за гимнастики. Зато на физре вон какие номера откалываешь, особенно на брусьях. Аж дух захватывает! – стараюсь я утешить подружку.

      – Хм! Ну и ладно. – И тут же, как ни в чём не бывало, переключается: – Гэ Фэ, посмотри, какая лужайка из одуванчиков. Во-о-он, видишь? Я умею веночки плести. Пойдём нарвём, только стебли нужно подлиннее выбирать.

      Мы приносим охапку цветков, и Светланка принимается их переплетать. Она сидит на своём портфеле в окружении жизнерадостных желто-зелёных красок на фоне пронзительной голубизны неба, как королева цветов на троне. Я не могу глаз оторвать от неё и говорю:

      – Светка, если бы я умел рисовать, я бы обязательно запечатлел тебя прямо сейчас.

      – Да? Вот и нарисуй! – оживляется она. – Главное, не как умеешь, а как ты видишь.

      – Угу, вдруг ещё обидишься, упираюсь я и предлагаю: – А вот сфотографировать – пожалуйста. Давай устроим пикник с фотиком.

      – Давай, – безразлично пожимает она плечами.

      И, чтобы окончательно оправдаться, говорю:

      – Тебя и так Нилова Танька целую пачку нарисовала. Видела?

      – Видела. Она мне несколько штук показывала. Называет их этюдами.

      – Говорит, ей твои линии нравятся.

      – А тебе?

      – Нравятся. Но я же не собираюсь стать художником, а она уверена, что будет.

      – Значит, будет. А ты уже точно определился?

      – Точно. Продолжу разработки отца по сварке.

      – Тебе это интересно?

      – Да. А тебе что интересно?

      – Про тебя? – смеётся она.

      – Нет, про себя.

      – Про меня?.. Узнавать про других. Ездить, путешествовать, понимать их.

      – Значит, всё-таки инъяз?

      Светланка кивнула, достала из портфеля резинку для волос и закрепила ею стебли. Затем надела венок на голову.

      – Ну, как? – Она повернулась в полупрофиль, приподняв подбородок.

      И вдруг…