Любовь есть. Ясно?. Лариса Машкова

из книги про Карлсона и созвучную с ней фамилию – Бокова.

      «Новенькая, новенькая», – пробежал по классу шёпот. Они стояли у стола: девчонка с портфелем и по обе стороны – взрослые, как стражи.

      – В вашем классе пополнение. Света Ковалёва. – Зычным голосом объявила директриса. – Света хорошая девочка, учится без «троек». – Она с уважением посмотрела на новенькую. – Света приехала из Волгограда. Надеюсь, вы познакомите её с нашим городом, с традициями нашей школы. Прошу дружить и жаловать!

      Светка стояла и улыбалась. Скромненькая такая, темноволосая, с хвостиками, завязанными над ушами, в коричневом платье, чёрном фартуке – форме, которую наши девчонки уже отказались носить в будни.

      – А ножки ничего себе! – донеслось с последней парты.

      – Лесин! – прикрикнула Фрекен Бок.

      По классу опять пронеслись смешки и шёпот.

      Она улыбалась и смотрела на всех сразу, но на одну секунду её взгляд задержался на мне, я это сразу заметил и больше уже ничего не видел, кроме её глаз – лучистых, как два солнца. Мне даже показалось, что в классе стало светлее, просторнее.

      Мой дружок Валерка Зак, который сидел рядом, подтолкнул меня локтем и показал первый палец:

      – Во! Нормальная бикса.

      – Да-а… – закивал я и с опаской глянул на симпатягу Зака.

      С тех пор по утрам я подкарауливал Светлану на пути в школу. Несмотря на трескучие морозы, выходил из дому гораздо раньше и, спрятавшись за углом, ждал.

      – О! Привет! – Я, не спеша, подходил к ней и сопровождал до самого класса.

      Из школы променад вдвоём не удавался: кто-нибудь обязательно «садился на хвост». Новенькая вызывала любопытство не только у пацанов, но и у девчонок, которые стали носить традиционную одежду – коричневое платье и чёрный фартук. Мода у них такая наступила, значит.

      …Начался урок литературы. Её преподавала училка, которую мы между собой звали попросту – Аллочка, за её небольшой рост, нежный голосок и юный возраст. Она задала нам выучить стихотворение советского автора на выбор, но любителей поэзии среди нас не оказалось, поэтому задание мы, в большинстве своём, не выполнили. И тогда Аллочка рассвирепела не на шутку: поставила в журнал кучу «пар». Ковалёву вызвала в конце урока. Класс притих. Новенькая у доски отвечала впервые.

      – Роберт Рождественский, – объявила она негромко, но твёрдо. – «Письмо к Франсуазе Саган».

      – Пожалуйста, – благосклонно кивнула Аллочка.

      Светлана читала очень красиво, с «выражением»:

      – Над высушенной гвоздикой прошебаршит гром.

      И на песок тихий тихо вытечет кровь.

      Станет сердце неслышным. Небо застынет в глазах…

      «Не надо… Ведь я же лишний…» – успеет парень сказать.

      Но будет грохотом танка в землю вдавлена фраза!

      И всё оборвётся…

      В классе стало так тихо, будто бы он опустел, и только голос Ковалёвой:

      – А где-то в своём