Заповедник для академиков. Кир Булычев

кумир, сомнений не могло быть – глаза аспиранта горели ясным пламенем поклонника.

      – Неужели вы не заметили меня за ужином?

      – Не заметил, – сознался Ванюша, одаренный редкостным прямодушием, – я смотрел все на Лидию Кирилловну. Так смотрел, что вас не заметил.

      – Он уже знает ее отчество! – воскликнул Матя. – Такая резвость не свойственна физикам. Неужели вы – агент ГПУ?

      – Ах, что вы! – испугался Ванюша.

      Лидочка обернулась туда, куда смотрели собравшиеся на верхней площадке вышки, – Москва казалась тусклой полоской сияния, придавленного облачным небом.

      – Отсюда надо смотреть днем и в хорошую погоду. Если захочешь, мы потом еще поднимемся, – сказала Марта.

      – А вы видели Ферми? – допрашивал Матю восторженный Ванюша.

      – Каждый день и даже ближе, чем вас, – ворковал польщенный Матя.

      – И он разговаривал с вами?

      – Даже я с ним разговаривал, – ответил Матя и сам себе засмеялся, потому что Ванюша не умел смеяться.

      – А Гейзенберг? – спросил аспирант. – Гейзенберг к вам приезжал? Я читал в «Известиях», что в Риме была конференция.

      – И Нильс Бор приезжал, – сказал Матя. – Ждали и Резерфорда. Но Резерфорд не смог отлучиться.

      – Почему?

      – Он должен заботиться о Капице.

      – Да? – Аспирант чувствовал, что его дурачат, но не смел даже себе признаться в том, что настоящий ученый может так низко пасть. Лидочке его было жалко, но, честно говоря, она слушала разговор Мати с неофитом вполуха, потому что смотрела не на отдаленную, туманную и нереально далекую отсюда Москву, а на уютно желтые окна дома, так откровенно манящие вернуться.

      – Лидочка, – сказал Матя, – разрешите представить вам юного поклонника – он просит об официальном представлении, – делаю это одновременно с ужасом и восхищением. С ужасом, потому что боюсь потерять вас, с восхищением, потому что талант будущего академика Ивана Окрошко вызывает во мне искреннюю зависть.

      У будущего академика Окрошко пальцы оказались горячими и влажными.

      На фоне бегущих, светлых на черном облаков образовалась фигурка президента. Он пронзительно выкрикивал фразы и, поднимая руки, командовал окружившими его девицами и чьими-то дядями с «камчатки», которые повторяли хором эти выкрики.

      – Подобно Герцену и Огареву на Воробьевых горах!

      – Подобно гер-гер-цену и ога-га-га-га-реву на во-рога-гареву…

      – Мы клянемся не уронить знамени славной Санузии!

      – Мы нем-немся неуроиз амении…

      – Принципы и заповеди советского ученого!

      – Иципы…

      – Мы пошли, – сказала Марта и потащила вниз Максима, который старался участвовать в коллективных криках. Матя молча подхватил Лидочку за локоть и повлек следом. Сзади топал Окрошко, и Лидочке были понятны его мечты – чтобы Матя упал и уронил Лидию Кирилловну. Вот тогда-то он кинется ястребом и спасет прекрасную даму.

      Матя не уронил Лидочку. Но она страшно замерзла. Еще не хватало