Культурная эволюция. Как изменяются человеческие мотивации и как это меняет мир. Рональд Инглхарт

Проверив эти гипотезы на данных опросов в 33 странах, Гельфанд и соавторы обнаружили, что в странах, которые сталкивались с серьезными экологическими и историческими угрозами, нормы более строгие относительно других стран, нетерпимость к девиантному поведению, наоборот, низкая.

      Схожим образом Торнхилл, Финчер и соавторы представляют убедительные доказательства того, что уязвимость к инфекционным заболеваниям связана с коллективистскими установками, ксенофобией и неприятием гендерного равенства, притом все эти факторы затрудняют возникновение демократии.[10] Они ранжировали население 98 стран по шкале коллективизма – индивидуализма и обнаружили, что высокая угроза заболеваний положительно связана с коллективистскими установками, с учетом уровня богатства и урбанизации. Барбер приходит к схожему выводу, что религия помогает людям справляться с опасными ситуациями, а по мере экономического развития, приносящего экономическую безопасность и здоровье, религиозность снижается.[11] Эти результаты перекликаются с гипотезами и результатами эволюционной теории модернизации.

      Известный историк Ян Моррис посмотрел на проблему с другой точки зрения, однако пришел к аналогичным выводам. В результате исследования широкого круга исторических свидетельств он пришел к выводу, что «в каждой эпохе мыслят сообразно ее потребностям»: собирательские, фермерские и индустриальные общества развивают соответствующую систему ценностей посредством эволюционного процесса, схожего с тем, который описан в эволюционной теории модернизации.[12]

      В данной главе все эти результаты обобщаются; особое внимание уделено причинно‐следственным связям, лежащим в основе эволюционной модернизации. Основной тезис таков: экономическое развитие приносит экономическую и физическую безопасность и уменьшает уязвимость к болезням, что в совокупности благоприятствует большей открытости культуры и, в свою очередь, ведет к демократизации и более либеральному социальному законодательству.

      Эта логика согласуется с классическими утверждениями Адорно и соавторов о том, что догматизм, строгость и нетерпимость начинают преобладать, когда подростки взрослеют, осознавая угрозы для собственного выживания, а также с тезисом Рокича, что экзистенциальные угрозы делают людей чрезмерно подозрительными, осторожными и нетолерантными, тогда как отсутствие угроз, напротив, формирует в людях уверенность, дружелюбие и толерантность.[13] В соответствии с этими утверждениями ценности самовыражения (включающие толерантность к гомосексуальности) наиболее распространены в процветающих обществах с безопасными условиями жизни.[14] Социально-экономическое развитие напрямую влияет на чувство экзистенциальной безопасности индивидов, определяя, есть ли угрозы физическому выживанию или его можно считать гарантированным. Результатом этого, как мы увидим, является то, что ценности и убеждения в развитых

10

Thornhill, Randy, Corey Fincher and Damian Aran, 2009. “Parasites, Democratization, and the Liberalization of Values across Contemporary Countries Biological Reviews 84(1): 113–131; Thornhill, Randy, Corey Fincher, and Damian R. Murray, 2010. “Zoonotic and Non‐zoonotic Diseases in Relation to Human Personality and Societal Values,” Evolutionary Psychology8:151—55; Fincher, Corey and Randy Thornhill, 2008. “Assortative Sociality, Limited Dispersal, Infectious Disease and the Genesis of the Global Pattern of Religious Diversity,” Proceedings of the Royal Society, 275(1651): 2587–2594; Fincher, Corey, Randy Thornhill, Damian Murray and Mark Schaller, 2008. “Pathogen Prevalence Predicts Human Cross‐cultural Variability in Individualism/Collectivism,” Proceedings of the Royal Society B275 (1640): 1279–1285.

11

Barber, Nigel 2011. A cross‐national test of the uncertainty hypothesis of religious belief. Cross‐Cultural Research, 45(3), 318–333.

12

Morris, Ian, 2015. Foragers, Farmers and Fossil Fuels: How Human values Evolve. Princeton: Princeton University Press.

13

Адорно, Теодор. Исследование авторитарной личности. Litres, 2016.

14

Инглхарт и Вельцель, 2005.