Ставок больше нет. Жан-Поль Сартр

в розовом трико, с вызывающей величины усами и завитками волос на висках – образовался кружок зевак. Пока зазывала представляет его публике, он застыл в выразительной позе.

      Удостоив здоровяка взглядом, но не остановившись, Ева обходит толпу зевак.

      В последнем ряду, среди любопытных находятся и Пьер со стариком-провожатым.

      – Пойдемте отсюда, – обращается к нему старик, – есть кое-что и поинтереснее… У нас свой клуб…

      – Минутку, – раздраженно отзывается Пьер, – я всегда любил смотреть на силачей.

      Ева тоже останавливается, глядя на здоровяка.

      – Дамы и господа! Смелее! Вы же не захотите обойти вниманием тяжелую атлетику. Еще двенадцать франков, и представление начнется. Двенадцать раз по двадцать су! Один франк справа? Один слева? Спасибо. Еще десять франков, и мы начнем!

      Взгляд Евы случайно падает на девочку лет двенадцати. Из корзины в ее руках торчат пакет с молоком и дамский ридикюль весьма потрепанного вида, в котором наверняка лежат деньги. Ее послали за покупками, а она задержалась, чтобы посмотреть на представление.

      Девочка не замечает юного воришку за своей спиной, который собирается ее обокрасть.

      Небрежно озираясь, он протягивает руку и ловко вытаскивает сумочку из корзины.

      – Эй, малышка, тебя обворовывают! – кричит Ева, наблюдая за его действиями.

      Пьер живо поворачивает к ней голову и переводит взгляд на девочку.

      Ева заметила его реакцию и обращается к нему:

      – Остановите его! Да остановите же!

      Старик выразительно толкает Пьера локтем.

      Воришка уже преспокойно удаляется…

      – Держи вора! Держи вора! – кричит Ева, указывая на него рукой.

      Пьер с любопытством разглядывает ее.

      – Эта дама тоже новенькая, – говорит старик.

      – Да… до нее еще не дошло… – несколько самодовольно отзывается Пьер.

      – Да сделайте же что-нибудь! – обращается Ева к Пьеру. – Что тут смешного? Остановите его!

      Пьер со стариком переглядываются.

      – Мадам еще не свыклась… – произносит Пьер, обращаясь к ней.

      – Как вы сказали? – удивляется Ева. – Не свыклась с чем? – Она смотрит то на одного, то на другого, и вдруг начинает понимать. Теперь у нее растерянный и обескураженный вид. – Ах да, верно… – шепчет она, – верно.

      Пьер и Ева какое-то мгновение с интересом разглядывают друг друга, но тут же переводят взгляды на девочку.

      Та только что заметила пропажу сумочки. Она все более лихорадочно роется в корзине, заглядывает даже в пакет с молоком, ищет под ногами зрителей, после чего выпрямляется: ее личико бледно, рот искривился, на ставших огромными глазах блестят слезы.

      Все трое молча взирают на ребенка. Старик, у которого, казалось бы, чувства давно должны были притупиться, потрясен…

      Сделав несколько шагов, девочка падает на скамью и принимается рыдать, обхватив голову руками.

      – Бедное, бедное дитя, – шепчет Пьер. – Что ее ждет по возвращении домой… – И добавляет, впервые с ноткой горечи в голосе: – Да,