Солнечный удар. Михаил Широкий

мысли, а вслед за ними и взоры, находилась довольно далеко от него, на другом ярусе трибун, располагавшемся гораздо выше того места, где оказался он сам. В результате всякий раз, когда ему хотелось взглянуть на неё, – а хотелось ему этого практически постоянно, и чем дальше, тем сильнее и неудержимее, – он вынужден был оборачиваться назад и взбираться острым, ищущим взглядом вверх по усеянным зрителями рядам, к тому месту, где сидела она в окружении своих одноклассников.

      Однако не это было главным неудобством. Самым неприятным, стеснительным и даже, пожалуй, небезопасным было то, что эти его беспрерывные повороты и выразительные, пламенные взоры, устремлявшиеся в одну точку, разумеется, не могли остаться незамеченными сидевшей рядом с ним и по-прежнему не спускавшей с него глаз Наташей. Которая ещё в дороге что-то заметила и, видимо, начала что-то подозревать; теперь же её смутные подозрения и догадки стремительно превращались в уверенность. Чем дольше и пристальнее она наблюдала за Андреем, тем яснее ей становилось, что с ним что-то творится, что за последние пару часов с ним внезапно произошло и продолжает происходить что-то непонятное, странное, пока что необъяснимое. И она со всё большим напряжением и беспокойством вглядывалась в его взволнованное, возбуждённое лицо, в его блестевшие, шнырявшие по сторонам, избегавшие её глаза, силясь понять, что с ним случилось и чем эта неожиданная перемена в нём чревата для них обоих.

      Но переживания подруги очень слабо волновали Андрея. Он попросту не замечал ни их, ни её саму. Он был так поглощён и захвачен своим новым, полностью поработившим и подчинившим его себе увлечением, своей прекрасной незнакомкой (про себя он уже называл её своей), настолько были заняты ею все его мысли и чувства, что для собственной девушки места в его смущённой, растревоженной душе уже почти не оставалось. Хотя она находилась совсем рядом и он видел её то и дело обращавшиеся на него, уже не такие ясные и сияющие, как прежде, заметно потускневшие, похолодевшие, погрустневшие глаза, чувствовал её тепло, мог, если бы захотел, коснуться её неподвижно лежавшей на пластмассовом подлокотнике мягкой белой руки, которая так часто обнимала и ласкала его, – она, несмотря на эту физическую близость, представлялась ему в тот момент бесконечно далёкой, посторонней, чужой, казалась чем-то лишним, ненужным, обременительным, от чего хочется поскорее избавиться, чтобы свободно, налегке, едва ли не на крыльях устремиться к новой – яркой, влекущей, завораживающей – цели.

      Однако цели этой, судя по всему, не так-то просто было достигнуть. Мало того что неизвестная по-прежнему не обращала на него ни малейшего внимания и упорно не желала замечать непрерывно метавшиеся им на неё жаркие взгляды, так у неё совершенно неожиданно обнаружился спутник. Сидевший рядом с ней крепкий широкоплечий парень со смазливой нагловатой физиономией и тёмными насмешливыми, чуть навыкате глазами, которого Андрей до этого в упор не видел, оказался не просто её соседом, а,