Солнечный удар. Михаил Широкий

от них глаз, задыхаясь и цепенея не только от заполняющей его лёгкие воды, но и, прежде всего, от сковавшего его душу невыразимого, беспредельного, тоскливого страха, страха перед неизведанным, необъяснимым и неизбежным, притаившимся совсем рядом, под плотным покровом тёмной стылой воды, и терпеливо подстерегающим свою добычу.

      И вот, наконец, оно, видимо, решает, что подходящий момент настал, что жертва дозрела, и, резко сорвавшись с места, устремляется вверх, навстречу облюбованному им беззащитному, сражённому неодолимой немощью, едва держащемуся на плаву телу.

      Он видит, как загадочный, отдалённо смахивающий на человеческий, силуэт, за мгновение до этого спокойный, неподвижный, словно безжизненный, внезапно оживает, приходит в движение и лёгким, стремительным рывком бросается на него. И он, уже ни на что не способный, находящийся при последнем издыхании, понемногу теряющий сознание, может лишь наблюдать померкшими, остекленелыми, лишёнными всякого выражения глазами, как из сизой мглистой глубины на него быстро и неудержимо надвигается что-то гибкое, скользкое, белесое, всё более, по мере приближения, похожее на человека.

      А ещё через пару секунд он видит, что это не просто человек. Это женщина! Когда она приближается к нему вплотную, он отчётливо, во всех подробностях различает её стройное, грациозное, сильное нагое тело, частично скрытое в беспорядке разметавшимися по плечам и ниспадающими ниже пояса густыми белокурыми, с лёгким зеленоватым отливом волосами. Подплыв к нему, она заглядывает в его глаза своими холодными, как лёд, пустыми, мёртвыми глазами, застывшими на таком же холодном, мертвенно бледном, без единой кровинки лице. И ему кажется, что в глаза ему глядит сама смерть!

      Его сердце сжимается, замирает и почти останавливается, в глазах разливается тьма, окостенелое, сведённое судорогой тело сотрясает дрожь, а из стеснённой груди вырывается глухой, сдавленный вскрик, или, вернее, стон. Узрев источник своих страхов воочию, оказавшись с ним лицом к лицу, заглянув в его тусклые, водянистые, неживые глаза и заметив протягивающиеся к нему длинные тонкие руки с растопыренными костлявыми пальцами и продолговатыми, заострёнными на концах синеватыми ногтями, он инстинктивно отстраняется и в отчаянном порыве, движимый неописуемым, животным ужасом, бросается вверх.

      И, как ни странно, у него это получается. Каким-то невероятным образом его обмякшее, окаменелое, уже почти умершее и готовое пойти ко дну тело, словно повинуясь его страстному желанию во что бы то ни стало вырваться из убийственного водяного плена и избежать ледяных, смертельных объятий русалки, нежданно-негаданно взмывает на поверхность. И он, беспорядочно махая руками и баламутя вокруг себя воду, с исказившимся лицом и вытаращенными глазами, выхаркивает тошнотворную горькую жидкость и судорожно, с жадностью, большими глотками хватает ртом воздух… И просыпается.

      Положив руку под голову и медленно водя глазами по объятой сумраком комнате, лишь слегка