Солнечный удар. Михаил Широкий

её, как и его, поглотила многоголовое людское скопище, которому не было никакого дела до их переживаний и внезапно вспыхнувшего взаимного интереса, вот-вот готового перерасти во что-то большее. Во что-то серьёзное, всепоглощающее, безбрежное. Невыразимое и неописуемое.

      Он ещё некоторое время напряжённо и беспомощно озирался кругом, пытаясь отыскать её. Надеясь вновь увидеть, выхватить из толпы её хрупкую стройную фигуру и чуть нахмуренное задумчивое лицо, отмеченное печатью усталости, грусти и ещё чего-то, таинственного и неуловимого. Но видел только чужие, не нужные и не интересные ему разгорячённые, раззадоренные, искажённые буйным весельем лица окружающих. А их-то он меньше всего хотел сейчас созерцать, они вызывали у него отвращение.

      И чтобы не видеть их больше, он прикрыл глаза. И её образ, всё это время продолжавший стоять перед ним, стал ещё ярче, отчётливее, выпуклее. Она смотрела на него в упор, с каким-то новым, загадочным, непередаваемым выражением. Её лоб прорезала тонкая, как ниточка, чуть изгибистая морщинка. Заалевшиеся губы дрогнули, будто она хотела сказать ему что-то. А в устремлённых на него ясных, прозрачных, говоривших больше всяких слов глазах блеснули слёзы.

      III

      Вновь, не в первый уже раз, пережив всё это как наяву, немного взволнованный и взбудораженный этими воспоминаниями, Андрей долго не мог уснуть. Вздыхал, ворочался с боку на бок, бессмысленно пялился в темноту, одержимый одними и теми же мыслями, не оставлявшими его, не дававшими ему покоя все последние дни, с того самого мгновения, когда он впервые увидел её.

      И сам не заметил, как заснул глубоким, мёртвым сном, на этот раз без всяких сновидений. А когда проснулся, стояло уже позднее утро, было около десяти. Но Андрей не спешил выбираться из постели. Спешить ему было некуда, никаких особо важных дел, да и неважных тоже, у него не было. Полная, совершенная, ничем не ограниченная свобода, которая прежде бывала лишь во время каникул. Он и эту, наступившую после выпускного и получения аттестата независимость невольно воспринимал как своего рода каникулы, ещё не вполне осознав, что это уже что-то другое, новое, неизведанное, непохожее на то, что было раньше. Ему казалось, что жизнь катится по старой, привычной колее, а она между тем незаметно и нечувствительно для него сделала крутой поворот и двинулась в совершенно ином, неведомом направлении, о котором он пока не имел ни малейшего понятия.

      Он вообще старался не думать об этом. Точнее, не способен был с некоторых пор думать ни о чём, кроме неё. Белокурой голубоглазой незнакомки, сразившей его наповал и запавшей ему в сердце так, как не западала туда до этого ещё ни одна девушка. Поселившейся там как полновластная хозяйка, завладевшей всеми его чувствами без остатка, полонившей и поработившей его так, как не удавалось это сделать даже самым ярким и неотразимым красоткам, с которыми ему приходилось иметь дело. И это было тем более удивительно, что произошло это внезапно, в одно мгновение, после первого