В любви и на войне. Лиз Тренау

или на каком там языке говорят во Фландрии.

      Альберт-старший выпрямил спину, откинувшись на спинку кресла, и на его лице появилось строгое, задумчивое выражение.

      – Мы понимаем, что просим тебя совершить для нас очень трудное дело, дорогая, – сказал он. – Но ты взрослая, ответственная молодая женщина, к тому же ты будешь в надежных руках. «Томас Кук» – очень уважаемая компания. Ты будешь путешествовать в небольшой группе, и гид будет все время присматривать за тобой.

      Она снова оторвалась от брошюры и встретила его взгляд, такой обеспокоенный, почти отчаянный. Только тогда она окончательно поняла, что он говорил совершенно серьезно. Ей вдруг стало не по себе, с трудом верилось в происходящее.

      – Я связался с ними, чтобы во всем убедиться лично, – продолжал старик. – Я провожу тебя в Лондон, до вокзала Виктории, чтобы удостовериться, что тебя там встретит их представитель. Тебя там будут кормить, всячески опекать. Дорогая, – он наклонился так близко к Руби, что она почувствовала запах табака в его дыхании. – При иных обстоятельствах мы бы никогда не позволили тебе поехать туда. Ты нам слишком дорога.

      – Можно мне подумать об этом несколько дней? – спросила она, с трудом выдавив улыбку. Она поговорит с матерью, убедит ту принять ее сторону, попросит отговорить их от этой безумной идеи.

      – Конечно, моя милая, – Альберт встал со стула и взял ее за руку. Он впервые прикоснулся к невестке с того ужасного дня, когда пришла телеграмма, – тогда он обнял ее за плечи, утешая.

      Он повернулся к Айви.

      – Может, подогреешь чайник, дорогая? – После того как жена вышла из комнаты, он прошептал: – Я бы поехал с тобой, Руби, но ты же знаешь, она слишком слаба, чтобы оставаться одной целую неделю. И она отчаянно ждет каких-то новостей – хоть плохих, хоть хороших. Иначе она просто угаснет.

      – Может, я останусь с Айви, а вы поедете вместо меня? – предложила она, с надеждой ожидая, что он на это ответит.

      – Разумеется, я тоже это предлагал, но она настаивает, что не сможет обойтись без меня. Очевидно, я единственный, кто ее понимает. – Он запустил пальцы в редеющую шевелюру. Этот невольный жест на секунду выдал его раздражение и крайнюю усталость. Ведь ему приходилось нести тяжелое бремя.

      Он доверительно склонился к Руби:

      – К тому же мы подумали, дорогая моя девочка, что эта поездка и тебе принесет утешение. Наши друзья утверждают, что это очень уважаемая компания, молодой одинокой женщине ничего не будет угрожать. В их группе было несколько одиноких дам. Они лично представят нас своему гиду, бывшему армейскому майору, весьма достойному, по их словам, человеку.

      Руби понимала, что это был эмоциональный шантаж, что ею манипулируют, но была не в силах сопротивляться.

      – Ты кажешься такой сильной, и это так много значит для Айви, – продолжал свекор. – Ты ведь понимаешь, правда?

      Но она вовсе не чувствовала в себе этой силы. Да, она могла держаться, день за днем выполняя привычные, обыденные действия. Но путешествовать