Пламя и шелк. Петра Шир

не упрямая. – Мадлен сердито скрестила руки перед грудью.

      – Просто Мадлен делает то, что должно быть сделано. – Ее отец снова заерзал на стуле. – А кто в противном случае будет это делать? Я калека, и мне остается только радоваться, что хотя бы у одной из моих дочерей ясная голова и она унаследовала мою купеческую жилку. Моей жене хватает хлопот с двумя другими девочками и маленьким Маттисом, и она не имеет ни малейшего представления о коммерции. Скажи мне, кому тогда, если не Мадлен, подменять меня при необходимости?

      Вильгельми с оскорбленным выражением лица тоже скрестил руки.

      – В любом случае, не бабе, это против природы. Я бы на вашем месте хотя бы выдал замуж обеих младших дочерей. Тогда у вас было бы два зятя, готовых помогать.

      Выражение тихого недовольства смешалось с глубоким вздохом отца.

      – Мария еще слишком молода и неопытна для замужества.

      Вильгельми фыркнул.

      – Девушке семнадцать, самое время для вступления в брак. Если вы и дальше будете тянуть, она станет такой же сумасбродной, как Мадлен, и начнет себе воображать, что имеет право командовать мужчинами.

      – Это мое дело, Вильгельми. – Ее отец порывисто махнул ему.

      – Да я со всем справлюсь. Но мне не нравится, как вы ведете свои дела. – Вильгельми развернулся с угрюмым видом и покинул контору.

      Мадлен сжала губы.

      – Но я же действительно попросила его любезно и вежливо.

      Отец иронично усмехнулся.

      – Ну да, любезно и вежливо.

      – Разве не так? – Она наморщила лоб.

      – Картина богата оттенками, милое мое дитя!

      – Так, может быть, мне нужно было встать перед ним на колени и выпрашивать милостыню? – Она сама услышала, как в ее голосе проскочили бунтарские нотки.

      – Нет. Просто принимай его таким, какой он есть. Ты его не изменишь. По его мнению, женщине место не в конторе, а за плитой.

      – Или у детской люльки.

      – Или это, да. – Ее отец тихонько вздохнул, в третий раз попытавшись найти более удобное положение. – Помоги мне встать. Я боюсь, что если сейчас немного не пройдусь, то потом вообще не смогу поднять свой зад.

      – Конечно, отец, вот, обопритесь на мою руку.

      Мадлен молниеносно бросилась за костылями отца и помогла ему подняться. После того, как почти четыре года назад, когда почтовая карета, в которой ехал отец, попала в ужасную переделку и он сломал левую ногу и левую же кисть, он мог передвигаться только на костылях, да и то с большим трудом. Приглашенный тогда из Бонна хирург отрезал ему ногу чуть ниже колена, а на кисть наложил шину. После этого три из пяти пальцев срослись вместе и оставались неподвижными.

      Тем не менее он постепенно восстанавливал силы и сейчас чувствовал себя довольно хорошо. Первые два года после несчастного случая он был настолько слаб, что Мадлен приходилось практически самостоятельно вести все дела в конторе. Девушку поддерживали разве что Вильгельми и некоторые верные друзья. Среди них были и фон Вердты, несколько поколений которых не