Сердце Арктики. Михаил Шторм

приходится совершать людям, где бы они ни находились и чем бы ни занимались в остальное время.

      На ногах путешественники носили высокие сапоги, выстланные внутри войлоком, а снаружи покрытые водонепроницаемой краской. На головах многослойные шапки, к которым в случае необходимости прилагались горнолыжные маски. Объемистые рукавицы были достаточно велики, чтобы натягивать их на толстые шерстяные перчатки.

      Основную часть багажа занимали легкие, но громоздкие пластиковые санки, лыжи, палатки и тяжеленные спальные мешки с синтетическим наполнителем. Палатки были трехместные и представляли собой конструкции, раскладывающиеся в длинные матерчатые коконы. Ну и плюс ко всему этому рюкзаки и контейнеры со всякой всячиной, от ложек и до туалетной бумаги. Разумеется, каждое изделие было снабжено фирменным знаком, которые следовало снимать и давать крупным планом при любой возможности. Съемочная аппаратура грузилась и размещалась отдельно, вместе с мобильниками и ноутбуками, которые Алекс зачем-то распорядился сложить вместе. Персональную ответственность за всю эту технику нес Быков. Он и разместился возле бесценного груза, когда пришло время занимать места.

      Вертолет оказался не таким шумным, как те, в которых ему доводилось летать, но громыхал изрядно, вынуждая пассажиров перекрикиваться, чтобы слышать друг-друга. Быков в общей сумбурной болтовне не участвовал, смотрел в окно на заснеженные ропаки и айсберги на темно-синей глади Ледовитого океана. Подтаявшие льдины, покрытые торосами, были зеленоватого или голубоватого цвета. Сверху были отчетливо видны зигзаги и молнии трещин, рассекающие их. Иногда гладкие поля с разводьями и полыньями сменялись участками воды, белыми от густой ледяной каши. Вертолету предстояло высадить путешественников там, где начнется достаточно толстый и прочный панцирь полярного льда. Лететь туда было километров триста.

      – Мишка, смотрите, мишка! – восторженно закричала Катюша.

      Быков прижался лбом к стеклу и увидел полярного медведя, удирающего от шумного вертолета. Был он не белый, а желтый, весь какой-то всклокоченный и неопрятный. Как только его крохотная фигурка скрылась из виду, внизу вновь потянулся однообразный безжизненный ландшафт.

      – Как насчет того, чтобы отметить, Дима? – заговорщицки спросил подсевший рядом Горбунков.

      – Что? – не понял Быков.

      – Отметить.

      Горбунков оглянулся в проход между креслами, над спинками которых синхронно покачивались головы товарищей.

      – Надо бы в коллективе, – неуверенно сказал Быков.

      – У меня чуть-чуть, на всех не хватит. Чисто символически.

      Горбунков показал заманчиво блестящую фляжку, плоскую и выгнутую таким образом, чтобы было удобно носить на себе.

      – Что там у тебя? – поинтересовался Быков. – Коньяк? Виски?

      – Спирт. Медицинский. Разбавленный до семидесяти градусов, но шибает так, что будь здоров. – Горбунков извлек из кармана пуховика две маленькие баночки «коки». –