Сердце Арктики. Михаил Шторм

двигатель по-прежнему работал в полную силу, но голоса мужчин звучали достаточно громко, чтобы привлечь внимание всех, включая пилота.

      – Что там у вас, парни? – спросил он по-английски.

      – Nothing, – отрезал Горбунков. – Ничего. Смотри вперед, летчик. Тебя это не касается. Просто я выхожу.

      – Эй! – нерешительно пробормотал Быков, когда товарищ решительно направился к двери и рывком открыл ее, впустив в салон поток морозного воздуха.

      – Сиди, – велел ему Алекс. – Не дергайся. Пусть Алексей сам решает.

      – Ты хоть представляешь, на какой высоте мы летим?

      Не веря своим глазам, Быков смотрел на Горбункова, подавшегося вперед так, словно действительно готовился выпрыгнуть. Ветер трепал его черные волосы и раздувал пуховик. Путешественники следили за ним, не в силах вымолвить ни слова.

      Постояв немного, Горбунков толкнул дверь обратно и вернулся на то же место, где сидел до этого в гордом одиночестве. Алекс тоже сел, отвернувшись от Юлии, набросившейся на него с вопросами. Быков посмотрел на искореженный кусок блестящего металла, тронул его ногой и подошел к Горбункову.

      – Ты не против моего общества? Я весь зад отбил об ящик.

      Горбунков пожал плечами, уставившись в окно.

      Быков сел рядом, откашлялся и стал думать, что бы такого сказать, чтобы завести разговор на отвлеченную тему. Но первым заговорил Горбунков.

      – Знаешь, что такое горная лавина? – спросил он. – Вот представь. Падает снег и ложится пушистым слоем на кручах. Метет, метет… На уступах вырастают неустойчивые белые козырьки. Потом оттепель. Образуется слоистая масса, способная прийти в движение даже от громкого голоса или падения снежного кома. Представил?

      Вопрос не требовал ответа, потому что это был монолог, произносившийся тем невыразительным, механическим голосом, каким обычно говорят, чтобы скрыть эмоции.

      – И тут – бах! – Горбунков позволил себе всплеснуть руками. – Все эти миллионы тонн, все эти миллиарды кубометров снега обрушиваются со скалы. Ты слышишь взрыв, подхваченный эхом, и видишь, как над тобой раздувается гигантский белый пузырь.

      Это как взрыв колоссальной бомбы, Дима. Такой же разрушительной и мощной, как атомная, только радиации нет и радиус действия меньше. Лавина уничтожает и погребает все на своем пути: опоры, дороги, поселки. А впереди идет взрывная волна, способная обрушивать здания и опрокидывать вековые ели.

      – Вы с Алексом… – начал Быков, но Горбунков раздраженно отмахнулся и продолжал:

      – Когда лавина останавливается, воздушная волна еще долго катится дальше. Ты стоишь, смотришь, а тебя вдруг подхватывает, как песчинку и забрасывает в сугроб, откуда не так-то просто выбраться. Но ты выбираешься, потому что нужно спешить наверх. Ты своими глазами видел, как лавина накрыла ваш лагерь. В принципе, можно уже никуда не торопиться, но ты все равно бежишь, идешь, ползешь. Надежда на чудо. А вдруг?

      – Только чуда не произошло, – закончил Горбунков мрачно. – Остановившись, лавина словно цементируется. Тот, кто выжил и остался под снегом, не может даже шевельнуться. От дыхания стенки вокруг