Костровище. Сергей Кузнечихин

варварство бесило,

      Было пусто на душе и гадко…

      Но машину все же выносило

      Из болота по жестокой гати.

      «Взлетали к небу то корма, то нос…»

      Взлетали к небу то корма, то нос.

      Потом волна тяжелая, как камень,

      Ввалилась в лодку. Плавали у ног

      Плотвицы, кеды, банка с червяками.

      Не чувствуя, как весла пальцы жгут,

      Я налегал. Уключины визжали,

      Но прыгали кусты на берегу

      То вверх, то вниз, а к нам не приближались.

      И вот, когда огромная волна

      Повисла… чуть – и лодка захлебнется.

      Я обомлел, увидев, что она

      Смеется,

      Заигрывая весело с волной.

      Ей даже и на ум не приходило:

      Как это можно, находясь со мной,

      Чего-то испугаться. Все так мило!

      А лодка наша чуть не до краев,

      И пасть волны жаднее пасти зверя.

      Но вера в назначение мое…

      Наивная, безжалостная вера.

      Я греб и греб. Гудела кровь в висках.

      Я греб, и берег близился устало.

      А сколько раз я весла опускал,

      Когда мне этой веры не хватало.

      «Прилипшие к стеклам лица…»

      Прилипшие к стеклам лица.

      А с улицы в стекла – снег.

      И, оттолкнув проводницу,

      Ты машешь и машешь мне.

      Последний вагон.

      По рельсам

      Прошел и затих озноб.

      Пора бы в буфет, погреться.

      Там вроде бы есть вино.

      Да мало ли что пора бы:

      Добиться, найти, сменять,

      И то, что с тобой – взаправду —

      Пора бы давно понять.

      Уже ни огней, ни стука.

      Метелью прибит дымок…

      Вот видишь, какая штука?

      И кто бы подумать мог?

      «Шептали нежное в лесу…»

      Шептали нежное в лесу

      Сухие губы листопада.

      Мы жили, словно на весу.

      Чего нам надо? Что не надо?

      Бездумной мудрости двоих,

      Где нет вопросов и ответов,

      Хватало нам, чтоб каждый миг

      Был даже осенью согретым.

      Мы не просили, не клялись,

      Наверно, потому, что знали…

      В окно влетает желтый лист.

      Ты помнишь, что они шептали

      Тогда,

      Семь лет назад,

      В лесу?

      «Что будет – не знаю и знать не хочу…»

      Что будет – не знаю и знать не хочу.

      Есть ты. Пусть не рядом, но это

      Уже несущественно. Я прилечу.

      Нельзя прилететь? Я приеду.

      Откуда угодно, в любую грозу:

      Болотом, снегами, пустыней, —

      Отправлюсь пешком, упаду – поползу…

      И все потому, что отныне

      Есть ты! Остальное уже ерунда.

      Не важно, что время нам ссудит.

      Ты есть

      И останешься даже тогда,

      Когда тебя больше не будет.

      МАРТ

      А утро выдастся погожим,

      Сугроб, как магний, ослепит,

      И зазевавшийся прохожий

      Посетует, что долго спит.

      Махнет рассеянно рукою

      Весной