Смотри, какой закат!. Эдуард Русаков

же можем опоздать, – сказала Тася.

      – Ну и что?

      – Женька будет ругаться.

      – Черт с ним. Злее будет. Мы ему не солдаты.

      – Ну, зачем так… Да и не в Женьке дело… Мы же всем ребятам молоко везем.

      – По Амиру соскучилась?

      – При чем тут Амир?

      – А чего же ты покраснела?

      – Неправда! Неправда!

      Еще какая правда, тоскливо подумал Борис, глядя на ее пылающее лицо.

      Он вскочил, подошел к дремлющей лошади, схватил вожжи и закричал:

      – Ну-у, мертвая!..

      – …крикнул мальчишечка басом! – подхватила Тася и рассмеялась: – Нет, правда, Борька, нам пора.

      Они тронулись. Вскоре впереди показались невзрачные домики зерносовхоза.

4

      "16 августа.

      Сегодня ночью мне приснилась Тася. А Борька потом сказал, что я кричал во сне. Говорю: что кричал? – а он, гад, молчит, смеется.

      Рано утром я вышел во двор, смотрю – Тася уже на кухне. Она меня не видела, а я видел ее через окно – как она растапливает печь, как поет, то есть я не слышал, но видел, как шевелятся ее губы".

      – Амир, ты что, дневник пишешь?

      – Нет, письмо.

      – В тетрадь – письмо?

      – А тебе – не все ли равно? Отстань.

      "А вчера к нам приехал новый парень – Мишка Зак, с педиатрического факультета. Ехидный такой еврейчик, огрызается на каждое слово. После работы (да и во время работы) много читает. Почти ни с кем не общается. Только Борька сразу с ним сошелся, они все время треплются о поэзии, об искусстве, даже о философии. Мишка, кажется, поумнее, и разбирается во всем этом побольше, чем Борька. Сегодня они с чего-то вдруг разругались, Борька счел себя униженным, что ли. Раскричался как мальчишка. Он просто из себя выходит, когда его щелкают по носу. Пикадор. Мишка ему, конечно, понравился. Но Борька ему завидует. Он вообще многим завидует, хотя в то же время и воображает себя самобытной личностью, непризнанным талантом. Он и мне завидует. Например, тому, что я сильнее его, что боксом занимаюсь. А кто ему мешает? Он даже тому завидует, что я знаю арабский язык. Но я же татарин, меня этому с детства научили. Чему тут завидовать? А он завидует. Тася мне как-то сказала…"

      – Кончай строчить, писатель!

      – Борька, отстань.

      – Пошли в кино.

      – А что сегодня?

      – Итальянский фильм. "Ночи Кабирии". Пошли, Хемингуэй!

5

      Римские проститутки танцуют мамбу. Потом дерутся.

      Кабирия таскает свою подругу за космы, царапает ей лицо. Крики, визг. Гаснет свет. Часть кончилась.

      – Ну и фильм! – восторженно произносит Арсенька. – Такие чувихи потрясные…

      Мишка Зак морщится, но ничего не говорит. Он уже видел этот фильм. Он все понимает. Его коробят слова Арсеньки. Но спорить – унижаться. И он молчит.

      Борис сидит рядом с Тасей.

      – Один критик писал, – говорит он, наклоняясь к ней и чувствуя губами ее волосы, – что Кабирия – это Чарли Чаплин в юбке.

      – Да? – говорит Тася, слегка отклоняя голову.

      …Кабирия – в чужой машине. Рядом со