Наследники Мишки Квакина. Том III. Влад Костромин

под это самое заточены, – отец будто раскусил лимон. – Для фигурок тщательность и терпение нужно иметь.

      – Пускай ложки режут. Егор, батя мой, ложки резал и ковши.

      – Ложки, пожалуй, осилят. Но зачем нам столько ложек?

      – На рынке в Добровке можно продать.

      – Идея хорошая, но кому они нужны?

      – Скажем, что сделали дети из спецшколы и деньги на их кормежку пойдут.

      – Валь, а ты тоже иногда соображаешь, – оценил отец. – Редко, конечно, но метко. Слышали, архаровцы? – ласково посмотрел на нас. – Теперь не будете такими разболтанными. Будет дисциплина в доме.

      До позднего вечера родители пытались подловить нас на каком-нибудь прегрешении, но мы пугливо выполняли все требования.

      – Кто свет в сарае не погасил? – отец вернулся с веранды, куда ненадолго вышел. – Почему рубильник не обесточен? – глаза его впились в меня.

      – Я гасил, – пискнул я.

      Родители с детства приучили нас к экономии, поэтому свет я гасил всегда.

      – Свет горел, – покачал головой отец.

      – Мало того, что не погасил, так еще и врет! – возмутилась мать. – Ты наказан! Чтобы завтра же вырезал ложку!

      Родители победно переглянулись.

      – Я не умею, – уныло сказал я.

      – У неумеки руки не болят, – отрезала мать. – Что там уметь? Берешь чурочку…

      – Брусочек, – перебил отец.

      – Берешь брусочек и ножом вот так, – мать повернула левую ладонь кверху и пальцами правой стала делать по ней движения, будто выскребала из кастрюли подгоревшую манную кашу. – Понятно?

      – Ну… – я ничего не понял, но боялся признаться, чтобы не влетело.

      – Не совсем же он дебил, – широко зевнул отец. – Есть же в нем что-то от меня.

      – Есть, – кивнула мать, – лень комлевая и безответственность.

      – Не будем ругаться, – отец погладил меня по макушке. – Влад все сделает как надо.

      – Не забудь про ложку, – за завтраком напомнила мне мать.

      – Я помню.

      – А ты, Павел, учись. Тебя тоже это ждет.

      – А что я сделал? – испугался брат. – Я же ничего не делал!

      – Пререкаешься с матерью! – отчеканила мать. – Уже достаточно! В наказание тебе вырезать ложку.

      Глаза Пашки растерянно заметались за толстыми стеклами перемотанных синей изолентой очков.

      – Юные бондари, прочие дела никто не отменял, – напомнил отец, постучав пальцем по столу. – Не успеете, пеняйте на себя – будете наказаны.

      Когда родители ушли на работу, мы вышли во двор. Там стоял обод от колеса, в котором мы жгли костер, чтобы варить свиньям.

      – Нам нужны брусочки, – вздохнул Пашка.

      – Сходим на стройку, найдем.

      Строили тогда новую улицу за озером и новый детский сад. Детский сад был ближе. Мы прогулялись мимо стройки, умыкнули подходящий брусок. Вернувшись домой, распилили по длине. Приложив к бруску алюминиевую ложку, украденную отцом в столовой, я обвел контур угольком.

      – Ничего