Наследники Мишки Квакина. Том III. Влад Костромин

саду. Жадно сожрали добычу.

      – Мы как партизаны, – довольно сказал Пончик. – Спрячь ведро, пошли на парад.

      Маршировали по асфальту от общежития, мимо столовой и правления, вдоль липовой аллеи до самого клуба. Там развернулись и прошли обратно до общежития.

      – Вот они – «высокие чувства»: патриотизм и гордость за Победу, – глядя на наше шествие, патетически заявил отец, звучно высморкавшись в переходящий красный вымпел, который часто таскал вместо носового платка. – Наша Победа над немецко-фашистской Германией во всей красе!

      После парада, прихватив ведро, я пошел домой. Многие отравившиеся несколько дней страдали поносом. Медичка заподозрила дизентерию. Мнительная мать несколько дней окуривала дом вонючими травами, чтобы убить микробы.

      Доброта

      – Раньше люди добрее были, – отец величественно закусывал соленым огурцом бренди «Слянчев бряг», – отзывчивее, как говорится, душевнее. Мы счастливы жить в одно время с вами, дорогой Леонид Ильич, – продекламировал с чувством.

      – И не говори, – поддержала мать.

      – Ладно, душеполезную беседу провел, апч-хи, – оглушительно чихнул. Плафон под потолком вздрогнул и закачался. – Теперь пора, как говорится, провести процедуры личной гигиены. Валь, что у нас там по графику?

      – Надо ногти на ногах постричь, – сказала мать, сверившись с висевшем на стене перекидным календарем, – а то уже за палас цепляются.

      – Это верно, – отец степенно встал, – за мной, дети мои.

      Переглянувшись, мы понуро потащились навстречу пугающей процедуре. Ногти нам на ногах он рубил зубилом на украденной из кузницы большой наковальне.

      – Мне в вашем возрасте овечьими ножницами ногти родитель стриг, – отпирая замок на двери мастерской, разглагольствовал отец. – Ясно, спиногрызы?

      – Так точно, – мрачно отозвались мы.

      – Ноги показывайте, – уселся на украденный в столовой стул и закурил «приму».

      Мы покорно показали ноги.

      – Влад, левую клади, – отец указал сигаретой на наковальню – Павел, ножницы, скальпель, пинцет.

      – Какой пинцет? – испугался Пашка.

      Глаза его бешено заметались за толстыми стеклами перемотанных синей изолентой очков.

      – Шучу я, баран, – вздохнул отец. – Как хирург: ножницы, скальпель, – выбросил в открытую дверь окурок, тут же проглоченный петухом по кличке Петроний. – Зубило и молоток подай.

      Брат подал с верстака инструменты. Я затаил дыхание. Отец, примерившись, отсек ноготь на большом пальце.

      – Вот видите, какой я добрый? – отсекая следующий ноготь, трепался он. – В Новой Зеландии в племени маори вам бы долго пилили ногти острой ракушкой, а тут тюк и готово. Следующую ногу клади, – молоток бодро цокал по зубилу. – А негры какие-нибудь, пусть даже из Анголы, могли бы тебе и ногу на ужин оттяпать. Миклухо-Маклая съели, Кука съели, и вас бы схарчили.

      – Кука не всего съели, – осмелился я поделиться прочитанным в книге «Водители фрегатов», – а только