Явления ночи пред ваши очи. Сборник фельетонов. Анна Голицына

Ваньку знали все члены этого клуба желающих стать такими же казёнными писателями, такими же как предводитель. И бывшего опера довольно быстро произвели в негласные лидеры, потому Аморалов уже стал подумывать как бы избавиться от этого харизматичного алкоголика, пока не представился случай.

      Как-то раз к нему на чай заглянула молодая поэтесса, которая своим одним своим появлением всколыхнула в Петре Петровича давно забытые чувства. Влюблённый в это признанное Высшим светом очарование, он расцветал за своим письменным столом как тюльпан по весне. Стоит ли говорить, что когда раздался вежливый стук в дверь, он крайне возмущённо выкрикнул: « Нельзя! Занят!» Но вежливо Иван, а это был именно он, только стучал. Несмотря на рявканье председателя, он открыл дверь, ввалился в кабинет и прямым ходом направился к полке с бокалами.

      Случайное свидание с противоположным полом окончилось, не успев начаться. Горячие речи и напор Ивана моментально переключили внимание дамы на новоприбывшего.

      – Мадам, Вы знаете он пишет такие приторные стишки про берёзки, что может случится заворот кишок. А хотите я Вам сейчас расскажу, как задерживал… – тут Ваня затаил дыхание и прошептал что-то покрасневшей поэтессе на ухо да так, что она вся вспыхнула.

      Когда же Вано в обычной своей манере подтолкнул Петру бокал и как нерадивому официанту небрежно бросил короткое «Налей!», Пётр Петрович выпрямился, расправил пузо над брючным ремнём, прошествовал к двери и коротко сказал: « Уходи!» Это не помогло. Ваньку такими вещами не проймёшь. Он просидел ещё с полчаса, окончательно превратив предводителя ЛИТО в старого потрёпанного написателя патриотических виршей, коим тот являлся на самом деле. Напоследок, он расщедрился и продиктовал поэтессе свой номер телефона, который редко кому выдавал.

      Эта унизительная сцена стала крайне болезненным и уже финальным ударом по самолюбию Петра Петровича! Шутка ли, какой-то полубродяга командует им, председателем уважаемой организации! И он запретил охране пускать опера на порог ЛИТО. А сам, заперевшись в своём кабинете, пытался сочинить что-то подобное своим юношеским эротическим опытам. Тем более визит красавицы ещё был свеж в его памяти. Но выходило всё как-то не так. Всё время хотелось выправить слишком смелую фразу, сгладить, выхолостить так, что читать это было удобно и комфортно, гладенько так. Только скучно до такой степени, что прочитанное выветривалось из памяти в тот же миг. Он знал, что Анехамов где-то в своей неубранной квартире пишет свои апокалиптические философские вещи, охватывая в них историю человеческой цивилизации, сжимая её и выпячивая людскую порочность, но ничего подобного выдавить из себя Аморалов даже и не пытался. Так прошёл год.

      И как-то поздней осенью он услышал в трубку знакомый голос, который просил его приехать и почитать новый Апокалипсис. С трудом узнав однокашника Пётр зачем-то согласился, а вернее сказать