Сброд. Константин Квашин

взглядом сбившихся в кучку крестьян.

      – Да оставь ты в покое несчастных глупцов! – улыбаясь, успокаивал его Духовлад – Они пленники своего невежества, живущие сиюминутной выгодой. Они не умеют видеть людей: готовы облизывать пятки роскошно разодетому ожиревшему лентяю, при этом с презрением плюнут в сторону скромно одетого мудреца. Лучше себя самого, дурака никто не накажет!

      Далибор начал раздражаться попустительством собеседника:

      – Что значит оставить в покое?! Да ему спуску давать нельзя ни за какую мелочь! Оглянуться не успеешь, как на голову вылезет!

      – Так что же теперь, это ничтожество врагом всей своей жизни сделать?! – уже откровенно смеялся Духовлад – Или предлагаешь убить его, получить море побоев от наёмников, а после ещё и за него работать? Я уверен, что после сегодняшнего, он ещё долго будет вести себя хорошо. Ненужно заострять на нём внимание. Победа над ничтожеством будет ничтожной.

      Далибору нечего было возразить на это, и он просто насупился и замолчал, выражая этим детским поступком категорическое несогласие с собеседником. Духовлад тоже замолчал, решив дать новоявленному товарищу, время успокоится самостоятельно.

      Вскоре появился Сбыня, дав понять с помощью отборной брани, что время на отдых и приём пищи подошло к концу. Работа закипела снова. Далибор всё время молчал, имея мрачный и задумчивый вид. Теперь, когда он увидел, как Духовлад осадил наглеца, его терзало негодование: почему тот ведёт себя так покладисто?! Ведь по уверенности движений было видно, что он знаком с боевыми приёмами, и в свете этого рассказ о том, будто он зарубил двух стражников, казался вполне правдоподобным. Но как человек, обладающий подобными навыками, может позволять так с собой обращаться?! Далибор никак не мог понять этого. Он был убеждён, что будь у него подобные навыки, всем бы пришлось с ним считаться. Духовлад тоже не пытался заговорить с ним. Изображая усердие в труде, он изучал обстановку в обозе: сейчас больше всего его интересовали наёмники. Среди них он заметил совсем немного людей, создававших впечатление бывалых бойцов. Каждый из этих людей держался особняком, сидя где-нибудь на солнышке с задумчивым видом, как-бы не интересуясь происходящим вокруг, тем ни менее нужные вещи от их внимания не ускользали. Подавляющее же большинство наёмников были обычными деревенскими мордоворотами, просто решившими, что созданы для чего-то более важного, чем выпас скота и сбор урожая. Они то и дело слонялись по двору, выпятив грудь, шагая широко и вальяжно, неся на лице, до приторности фальшивую, несуразную их быдловатой внешности, маску пафосного пренебрежения. Для придания дополнительной важности себе, они всё время прикрикивали на работников (практически всегда безосновательно), угрожая наказать за медлительность.

      Когда солнце стало клониться к закату, работников загнали обратно в подвал, разрешив перед этим утолить жажду из корыта для пойки вьючного скота, и выдав по куску несвежего хлеба, дабы те хоть немного утолили голод. От тяжёлой