Сброд. Константин Квашин

лекарь?

      – Нет… – пролепетал тот, и уточнил, после короткой паузы – Брадобрей.

      Главарь закрыл сумку, и вернул её владельцу. После, взял двумя пальцами пучок своих длинных, засаленных волос на виске, поднёс ближе к лицу, и покосился на них взглядом. Немытая голова постоянно чесалась, и ранее, он уже несколько раз бесплодно раздумывал над тем, как избавиться от этой проблемы. Оставив в покое пучок волос, он вновь уставился на Молчана, сказав ему:

      – Обрей мне голову.

      – Сейчас?! – ещё больше затрясся тот, на что Духовлад молча утвердительно кивнул.

      – Я сейчас не смогу! – отчаянно запротестовал брадобрей, чувствуя, как руки от страха ходят ходуном – Вся эта ситуация… Мне нужно подготовиться… Боюсь, что…

      – Сейчас – спокойно, но жёстко настоял молодой боец.

      В помещении царила полная тишина. Пленные слуги вообще боялись издать хоть звук, а разбоев заинтересовала задумка главаря. Они, застыв на местах, внимательно следили за происходящим, про себя гадая, чем всё это может закончиться. Духовлад распорядился, чтоб один из разбоев сопроводил брадобрея туда, где тот сможет взять всё необходимое. Лесной голодранец, мотивируемый любопытством, с готовностью кинулся выполнять поручение, и Молчан, понимая, что от выполнения своей основной функции в столь неподходящей ситуации отвертеться не получится, понуро поплёлся за остальными принадлежностями.

      Вернулся он через некоторое время с объёмной глиняной миской, кувшином воды и большим куском просмоленной ткани. Брадобрей достал из сумки свёрток, высыпал часть его содержимого в миску, и стал тщательно размешивать, понемногу подливая воду, пока миска не наполнилась густой мыльной пеной. Посреди помещения поставили табурет, на который уселся молодой главарь. Молчан набросил ему на плечи просмоленную ткань, туго обвернув вокруг шеи так, чтоб все волосы легли поверх её. После, брадобрей взял из своей сумки одно из лезвий. Приподымая и удерживая двумя пальцами волосы главаря, он стал срезать их как можно ближе к основанию прядь за прядью. Покончив с этим, Молчан обильно смочил неровно подстриженные остатки волос, нанёс на них мыльную пену, и снова взялся за бритву. Он ощущал, насколько сильно трясутся его руки от страха, и это усиливало его страх, а тот, в свою очередь, усиливал дрожь. Но выхода у него не было, и он принялся за своё дело, проклиная тот день, когда начал учиться своему ремеслу.

      Всё же, многолетняя практика принесла свои плоды: бритва в руках мастера послушно повторяла контуры головы Духовлада, не повреждая кожного покрова. Но стоило Молчану начать успокаиваться, как рука предательски дрогнула, и на верхней части лба молодого бойца, образовался порез. Этот порез был небольшим, неглубоким, и почти не кровоточил, но его хватило, чтобы брадобрей замер в ужасе, думая о том, что сейчас его точно порубят на куски. Протяжный, картинно разочарованный возглас «О-о-о-о-о-о», вырвавшийся из десятка разбойничьих глоток, лишь усиливал невесёлые мысли брадобрея.

      – Ну,