Сброд. Константин Квашин

сложившейся ситуации. Так же я слышал призывы со мной разделаться. Что ж, я готов принять вызов любого из вас. Победивший меня, сам возглавит воинство, и поведёт его к успеху сообразно своему видению. Ну, так кто хочет стать главарём?

      Предложение осталось без ответа. Некоторые в толпе отозвались, утверждая будто легко снесли бы голову молодому бойцу, только мол, не уверены, что главарю не станут помогать его сторонники. Но «храбрецы» говорили это так, чтобы слышали их только рядом стоящие. Возбуждение и негодование среди собравшихся растаяли на глазах. Чувствовалось, что напряжение в воинстве ещё очень сильное, но внешние его проявления полностью прекратились.

      Духовлад молча обводил взглядом собравшихся разбоев снова и снова, всё ещё ожидая, что кто-нибудь всё-таки примет его вызов. Он осознал сейчас, насколько успешным был импульсивный ход Ворона, который он и сам тут же повторил: бесновавшихся в составе толпы разбоев, заводила и подбадривала безликость протеста, отсутствие личной ответственности. Мол, все вместе мы и горы свернём. Но вызов Ворона, а затем и вызов самого главаря, обязывал недовольных отделиться от толпы, и отстоять свои претензии самостоятельно, пусть даже при моральной поддержке единомышленников. Но решиться на это никто из лесного сброда не осмелился, и победитель в этом моральном противостоянии был уже предрешён. И тут взгляд Духовлада наткнулся на Опару. Тот, забившись в самую гущу собрания, сверлил молодого бойца злобными глазками. Смесь ненависти и досады от новой неудачи, ещё больше покоробила его и так уже изуродованное лицо. Их взгляды схлестнулись, и в глазах Духовлада вспыхнул ответный порыв. Свежая, ещё не растраченная злоба, оставшаяся после расправы над Предрагом, усилилась негодованием в адрес Опары, чётко и беззастенчиво (да и не в первый раз) проявившего свою позицию внутреннего врага. Глядя в эти маленькие, злобные глазки, молодой боец приказал себе успокоиться. Негодование и злоба медленно переплавлялись в ярость. Холодную и острую, как клинок его меча. Эта ярость уже готова разить без всякой пощады, но пока пусть хранится в ножнах терпения, ожидая удобного случая. А то, что Опара вскоре этот случай предоставит, у молодого бойца не вызывало ни малейшего сомнения. Духовлад первым отвёл глаза, будто не выдержал воли во взгляде врага: пусть ободрится… Тем раньше снова себя проявит.

      Вдруг, скользнувший далее по собранию взгляд молодого бойца, выхватил из толпы облик Всесмысла. Тот смиренно стоял поближе к краю толпы, несколько встревоженный бушевавшими ещё несколько минут назад страстями. Духовлад смутился: за последние несколько дней, переполненные, правда, стремительными и судьбоносными событиями, он ни разу даже не вспомнил о своём товарище и учителе. Убедившись, что Духовлад увидел его, и остановил на нём взгляд, учёный доходяга, лишь слегка приветливо улыбнулся. Вслед за радушием от воспоминания о товарище, сознание Духовлада посетила вполне практичная мысль (которой он сам перед собой стал стесняться): ведь дальнейший