Мемуары рождённого в СССР. Правда, правда и ничего, кроме правды. Игорь Бухтин

на пост и, возвращаясь обратно с ефрейтором Щепёткиным, который дежурил только что у склада, начал вдвоём меня искать совместными усилиями. Ефрейтор начал поиски с гаража, а сержант – с КПП. Не найдя меня нигде, они направились на плац. Наконец, сержант обнаружил вашего покорного слугу, лежащего около скребка. Он подозвал ефрейтора и посветил мне в лицо фонариком. Я лежал с открытыми глазами, но нисколько не реагировал. У меня не моргнули даже глаза, правда лампочка горела в направлении лица лишь секунды. Тут сержант наклонился. Я задержал дыхание и «помдеж» подумал, что я не дышу.

      – Ефрейтор! Подымаем его и повели в казарму, пусть отсыпается. Взводному я доложу завтра. Утром пригласим доктора. Пусть она посмотрит и скажет своё решение.

      – Есть, товарищ сержант.

      Они меня подняли и повели в здание. Сержант снял с моих ног сапоги, галифе, затем освободил моё тело от кителя и уложил, в конце концов, на кровать. Вот так я провёл своего командира отделения.

      Утром ко мне подходили товарищи с моего призыва, кроме них меня посетили почти все сержанты и ефрейтора и, наконец, подошёл взводный. Всем без исключения мне пришлось рассказывать одну и ту же байку про то, как я упал в обморок и очнулся уже на кровати. Я не ожидал, но все поверили в правдоподобность моего изложения. Часов в одиннадцать подошла ко мне доктор нашей части. Назовём её Нина Степановна. К сожалению, настоящего имени врача я не помню. Она меня осмотрела, измерила давление, прослушала и сказала, что меня нужно поместить в медицинский изолятор для обследования. Вскоре пришёл медбрат Вася, которому оставалось служить полгода, и проводил меня в «санбат». Так началась моя больничная Одиссея.

      Медбрат Вася на другой день принёс мне альбом и дал указание в течение моего пребывания в «санбате» оформлять его альбом. В нём наш санитар собирался наклеить фотографии. Он показал мне, как делать «уголки» из фольги и наклеивать их на нужное место. Рисунки на фольге я выполнял с помощью иглы, потом наклеивал полученную форму на альбомный лист с помощью клея «Момент» и разглаживал «уголок» до тех пор, пока тот не принимал более плоской формы. Рисунок же хорошо сохранялся и держался навеки в таком виде оправы, как фольга.

      За две с половиной недели я научился довольно квалифицированно выполнять эту работу. Вдруг положение моё изменилось и ваш покорный слуга отбыл в госпиталь Управления Внутренних Дел, который располагался на улице имени Героев Хасана. Рядом с госпиталем была головная бригада войсковой части 6658, в одном из батальонов которой я оказался через каких-то полгода.

      Палата, в которую попал автор этих строк, находилась на втором этаже. От палаты направо наискосок была столовая, налево – через дверь располагался пост дежурной медсестры. Рядом с постом коридор делал поворот и приводил всех пациентов мимо различных ординаторских, перевязочных, операционных прямо в комнату отдыха, где мы глядели телевизор.