Юбилейный выпуск журнала Октябрь. Вячеслав Курицын

Обоим крепко за пятьдесят. Дядька орел, красавец – нагловатые светлые глаза, шрам на щеке, кривой перебитый нос… В тетеньке есть что-то мартышечье: грустный взгляд, носик бананчиком и зубки вперед.

      Они отрывают батюшку от трудов.

      – Нам бы обвенчаться.

      – Похвальное намерение. – Батюшка улыбается.

      В этом молодом священнике прекрасно все: каштановые волосы, чистая белая кожа, янтарные глаза, рыжая бородища, тельняшка, татуировка «ДМБ 2002» на крепком предплечье.

      – Люблю венчать, – признается он.

      Ему уже мерещится застолье, уж всяко повеселее, чем с владыкой, хорошее угощение (номерок на машине столичный – батюшка все приметил), приятные разговоры с культурными людьми и пакет гостинцев, передаваемый новобрачными батюшке на прощание.

      – Ну что, когда? Давайте в следующую субботу? Сперва приходите на исповедь, а после службы проведу с вами беседу для вступающих в христианский брак, так положено, и в добрый час. Свидетельство из загса не забудьте прихватить. Или копию.

      Бандана и панамка переглядываются.

      – Нема, – разводит руками бандана.

      – Утрачено? Надо восстановить. Этот документ должен быть в вашем семейном архиве. Постарайтесь побыстрее восстановить, и все сделаем.

      – Отродясь у нас такой бумаги не было, – признается дядька.

      – Проблема, – говорит батюшка. – Сейчас с этим строго. Без загса – никак.

      Бандана и панамка приуныли.

      – Вы давно вместе?

      – Ой… – Дядька махнул рукой, дескать, вечность.

      – Детишек сколько? – деловито спросил батюшка.

      Панамка захихикала, а дядька удивился:

      – Откуда?

      – Я вас не понимаю, – нахмурился батюшка.

      – Маня, иди погуляй, – велел дядька.

      Она уселась на детские качели, раскачивалась и смотрела, как рыбаки возятся в лодках.

      Дядька между тем заговорил тихо, сбивчиво и эмоционально:

      – Они в сталинке жили, а мы через двор, в бараке. Уж не помню, почему у них в гостях оказался. В первом классе дело было. У нее папа – инженер-конструктор, мама – библиотекарша… Дома чисто, тихо… А у меня батя – грузчик в угловом, колдырь, гонял нас почем зря… Социальная, короче, пропасть. Бездна! И вот родители ее, они меня с первого класса, как родного. И обедом накормят, и уроки проверят. Михал Абрамыч, Бела Лазаревна… Если при мне кто против жидов что вякнет, я сразу – в торец. Благодарен потому что. Человеком только через их доброту и стал. Это ж Бела Лазаревна первая заметила, что я с деревяшками возиться люблю. Спрофориентировала в ПТУ краснодеревщиков. И работа по душе, и всегда при дензнаках. Кстати, если что – я из икейской табуретки стульчик времен Александра Третьего скомстролю, комар носа не подточит, это как два пальца… Дурим лохов богатых, конечно, грешные… Вот, значит. Ну, так и дружим. От шпаны ее защищал. Как брат. И она – как сестренка.

      Батюшка терпеливо слушает.

      Панамка тем временем безмятежно качается на детских качелях и перекликается