Теща. Виктор Улин

Белла была страшна, как Хиросима утром 7 августа 1945 года, но в школьной математике равнялась мне – пожалуй, даже превосходила. В отличие от меня, она участвовала во всех околоматематических мероприятиях, в десятом классе стала победительницей областной олимпиады – а это в нашем городе, где уже тогда имелась академическая школа комплексного анализа, значило много.

      Мы друг другу ненавязчиво симпатизировали, но не дружили.

      В 114-й школе я не дружил ни с кем вообще, слишком занятый математикой, к тому же Белла была совершенно не в моем вкусе; сложенная по-мальчишески, она имела самый длинный нос из всех виденных мною в жизни.

      На выпускном балу я обратил на нее внимание, но не потому, что она мне вдруг понравилась, а совсем наоборот.

      Девчонки пришли разряженные в прах, моя соседка Ира Альтман молча давила всех своей неземной красотой. Белла Коблер пришла в белом платье с открытой грудью, хотя ей было нечего открывать. Она казалась несчастной маленькой птичкой, случайно залетевшей на шабаш хищников – и на нее никто не обращал внимания. Мне стало жалко Беллу почти до слез; я пригласил ее на первый танец, так и танцевал только с ней всю угарную ночь до утра. Некрасивая одноклассница радостно прижималась ко мне, и я чувствовал, что поступаю правильно.

      Ведь мне было все равно с кем танцевать, в школе по ряду причин меня не интересовал никто – а ей мое внимание доставляло удовольствие.

      Белла получила золотую медаль – обогнала меня, поскольку еще раз выйти на уровень классического отличника я не успел, занятый делами более важными, чем зарабатывание оценок по какой-нибудь истории с географией. В том же 1976 году она поехала поступать – не в Москву, а в Ленинград, на математико-механический факультет университета. Я знал, что Белла Коблер в решении конкурсных задач превосходит составителей, но за письменную математику ей поставили «четверку», и даже Эсфирь Бенционовна, приехавшая поступать вместе с дочерью, ничего не смогла доказать апелляционной комиссии. Закон об одном экзамене для медалистов в отношении одноклассницы не сработал, ей пришлось мучиться дальше: иди на устную математику, писать сочинение, сдавать еще какую-то дрянь – кажется, физику. На каждом из этих «испытаний» Белке тоже занизили всего по баллу, но этого хватило, чтобы она не прошла по конкурсу. Мать отвезла ее в Петрозаводск, где тоже имелся университет, но антисемитизм туда еще не докатился.

      Эти перипетии я узнал осенью от ее подружки, нашей одноклассницы из сто четырнадцатой школы, которая поступила вместе со мной.

      Однако получила ли Белла диплом Петрозаводского университета или завершила свое образование в штате Мэриленд, мне до определенного времени было неизвестно.