Новогодняя жена. Екатерина Романова

через неделю исполнится девять лет. Это возраст, с которого на Ирбисе магический дар ребенка либо раскрывается в полную силу, либо отмирает. Обычно одаренные дети осваивают свои способности до шести лет, но у Анахель не получилось. Что-то пошло не так.

      Я фыркнула и помотала головой. Не буду говорить. Посижу, послушаю. Но так детей не воспитывают.

      – Снова хотите что-то сказать? – раздраженно спросил граф.

      – Нет-нет, что вы. Говорите, у вас это хорошо получается! Правда, все еще не понимаю, при чем здесь я.

      – Моя жена, – мужчина поджал губы и тяжело вздохнул. – Мадлен не уделяла дочери достаточно внимания. В ней, к сожалению, не раскрылась тяга к материнству. Оно ей не давалось.

      Сдерживать смех становилось все труднее. Как говорит! Музыка словно. Тяжелый рок или реп. Не раскрылась тяга к материнству, не уделяла дочери внимания… Сказал бы сразу – плевала она на дочь с высокой колокольни, а я добавил с колокольни повыше, а теперь сидим, локти кусаем, глядя на плоды трудов своих. Что понаросло, ой, что понаросло-то!

      Продолжал граф едва сдерживая гнев. Одно хорошо – больше не пугал меня пустым взглядом. Теперь в черных радужках серебристые молнии сверкали.

      – Совет магов сделал заключение, что дар не раскрылся из-за огрехов в воспитании. Через месяц в замок прибудет король, чтобы лично познакомиться с Анахель. Если он придет к выводу, что потеря дара связана с воспитанием, у меня заберут дочь и титул.

      – То есть, вы уверены, что дар не раскроется?

      – Нет предпосылок. Я могу потерять Анахель.

      – И поделом, – буркнула едва слышно, но муж оказался ушастым.

      – Что, простите?

      – Выдохните уже! Вы сами виноваты, что у вас дочь такая. Ей восемь! Очнитесь, восемь лет! Как она разговаривает? А ходит?

      Я поднялась и, выпятив вперед грудь, повторила надменную походку девочки.

      – В ее возрасте она должна с визгом и смехом носиться по коридорам замка. Выплескивать энергию, радоваться жизни, смеяться, улыбаться, песни петь, на обоях рисовать, игрушки по дому разбрасывать и отказываться есть кашу…

      – В вашем мире у вас есть дети? – раздраженно поинтересовался граф. Вот блин, удар ниже пояса.

      – Нет. Только племянники.

      На губах муженька проскользнуло что-то, отдаленно похожее на саркастическую улыбку. Гаденькую такую, злорадную. Типа, о чем с тобой можно разговаривать.

      – Вы здесь не для того, чтобы преподавать мне основы педагогики или превращать мою дочь в дикарку. Вы здесь, чтобы помочь мне сыграть перед королем счастливую семью и доказать, что гибель дара Анахель не наша вина.

      – А что в вашем мире полагается за обман монарха?

      Граф стиснул ручки кресла так, что у него костяшки побелели. У графа, не кресла. У последнего деревянные костяшки жалобно хрустнули. Если бы мог, муж бы сейчас вскочил. Внутри дикая мыслишка проскочила, что может он вскочить. Может, просто не особо хочет. Стимула нет. Подалась вперед и медленно, по слогам произнесла:

      – Сла-бак!

      В комнате резко похолодало. Тусклый кристаллик под потолком зазвенел и лопнул,