Клитемнестра. Дон Нигро

Я очень люблю твоего отца.

      ЛЕКСИ. Ты никого не любишь. И хочешь, чтобы он умер, чтобы получить страховку.

      КАРОЛИН. Ты ничего не знаешь о любви.

      ЛЕКСИ. Я знаю главное. Я знаю, что любовь умирает.

      КАРОЛИН. Для такой умной девочки ты всегда была потрясающе глупой. Твоя сестра была такой милой. Такой послушной. Только потом я поняла, что ее послушание – форма безумия. А вот ты заставляла меня нервничать. Всегда так подозрительно смотрела на меня. Я никогда не могла понять, чего ты так смотришь. И не говори мне, что я не люблю твоего отца. Меня начало трясти, как только я его увидела. Что-то в его глазах превратило меня в желе.

      НИК. Это была вина.

      КАРОЛИН. Какая еще вина?

      НИК. Он был убийцей. Тебя влекла к нему вина, которую ты видела в его глазах. Женщин непроизвольно влечет к опасности, отчаянию, фатальности, жестокости и насилию. Именно поэтому они любят мужчин.

      ЛЕКСИ. Ни хрена ты не понимаешь в женщинах.

      КАРОЛИН. Лекси, следи за речью. Старайся изображать добропорядочную девушку. И ты должна перестать болтаться на кладбище с деревенским дурачком. От него ты набираешься всей этой вульгарности.

      ЛЕКСИ. Мои разговоры с деревенским дурачком интереснее любых других. А еще он так красиво рисует меня углем на обороте старых конвертом. Конечно, на всех его картинках я голая, но они такие красивые.

      КАРОЛИН. Лупи Рай видел тебя голой?

      ЛЕКСИ. Еще нет. Во всяком случае, я перед ним не раздевалась. Предполагаю, что у него богатое воображение.

      КАРОЛИН. С чего деревенскому дурачку представлять тебя голой?

      НИК. Все представляют ее голой. Все, кто собирается в пожарке. Все пьяницы в «Красной розе». В банке мы часто сидим в хранилище, перебрасываемся серебряными долларами и представляем себе Лекси голой.

      ЛЕКСИ. А может, он опять заглядывал в окна.

      КАРОЛИН. Не понимаю, почему деревенский дурачок постоянно шныряет у нашего дома. И почему он воет? Раньше Лупи никогда не выл.

      ЛЕКСИ. Он воет от тоски по Дженне. Ему ее недостает.

      КАРОЛИН. Грандиозно! Деревенский дурачок воет под моим окном от тоски по моей безумной дочери. Моя жизнь – готический роман. Если ты не будешь начеку, окажешься в дурдоме рядом со своей сестрой, будешь вырезать из бумаги кукол и телепатически общаться с котом.

      ЛЕКСИ. Так ты собираешься избавиться от меня? Тем же способом, каким избавилась от Дженны?

      КАРОЛИН. Я не избавилась от Дженны. Я только отправила ее в дурдом. А что мне оставалось делать? Или ты хотела, чтобы она бегала по городу, говоря всем, что ее отец – преступник? Мы никогда не знали, что может сорваться с языка Дженны. И ты согласилась. Твой отец тоже согласился.

      ЛЕКСИ. Я согласилась, потому что боялась, что она причинит себе вред.

      КАРОЛИН. Ты согласилась, потому что тебе не терпелось затащить ее мужа в свою постель.

      ЛЕКСИ. Нет, это как раз по твоей части, мама.

      КАРОЛИН. Ты сидишь здесь, воображая обо мне чудовищные небылицы, но ты совершенно меня не знаешь. Ты, скорее всего, понятия не имеешь, как это было одиноко – жить с твоим отцом.