ППП – Психоз после полуночи. MrSl

грузовик. Парню жарко, потому что мать забыла взять его бейсболку. Она клянёт себя за нелепую рассеянность на чём свет стоит, но вида не подаёт, ни за что не подаст. Стоит над ним, зажав глаза руками, чтоб он не видел её слабости, чтоб не почувствовал себя сильным. Не смотрит на сына, не боится за него. Вовсе не обязательно открывать глаза, чтобы уловить опасность за родного тебе человека. Вкус солёных слёз на её бледном лице, на руках, на губах.

      Рядом безликие люди. Вопящие с веток деревьев вороны. Глядят на меня сверху вниз проницательными чёрными глазами. Наблюдают. Суровые, умные птицы. Что видят они во мне? Что знают?

      Не отдаю себе отчета, почему обращаю внимание на те или иные вещи. Замираю на мгновение и смотрю. Они словно дорожные транспаранты, знаки которые не пропустишь, даже если захочешь. Они врезаются в сознание и не отпускают. Разработанные быть яркими, приметными глазу. Может это что-то значит для меня или значило когда-то? Время потеряло счет. Главное успеть.

      Помню, как лежал на бетоне в скрюченной позе, точно зародыш галапагосского пингвина в своей собственной призрачной скорлупе, отграничивающей меня от мира. Тело сдавливала густая темнота. Темнота и боль из повреждённой левой руки. Я думал, что умру от болевого шока, прежде чем смогу открыть глаза. Мне думалось, будто я очнулся посреди операции по ампутации конечности, несмотря на тщетные старания анестезиолога усыпить мой разум. Мне хотелось крикнуть: Люди, что же вы делаете со мной? Я должен был злиться, хоть и понимал, что заблуждаюсь в своих суждениях. Потому что чувствовал своим шестым чувством, что вокруг меня не толкутся люди, свет операционной лампы не ослепляет меня, и никто не контролирует дозы моей боли.

      Затем я открыл глаза и, щурясь через пелену слез, поискал какую-нибудь бездушную сволочь, сидящую на корточках передо мной. Не мог я быть здесь один. Увидеть кого-нибудь, кто, скалясь гнилыми зубами, наблюдает за тем, как я корчусь в муках. Никого рядом с собой не обнаружил. Оказалось, я в заброшенном доме на окраине города. Где-то снаружи надоедливо капает вода. Окна выбиты, стены разукрашены и исписаны дерзкой подростковой рукой, фразами вроде «Всю люди чмо» или «Приходи сюда сучка, поговорим». На полу вонючие сгнившие доски с торчащими наружу ржавыми гвоздями. Пустые бутылки из-под какого-то дешёвого пойла, которое покупают разве что дети из-за его доступности и дешевизны. Окурки сигарет, затушенные о подоконники и использованные презервативы, будто сдутые шары на неудавшемся празднике любви и похоти.

      – Куда вы лезете, леди? – возмущённо произнёс голос-туман.

      Я вздрогнул, вскрикнул от новой и последней вспышки боли и тут же забыл, что у меня вообще что-то болело, так как голос из тумана, прерывая поток моих мыслей, агрессивно продолжил:

      – Эй, вы там, всех за ограду, бл… ь!

      Ничего подобного совсем не ожидал. Да и кто ожидает. Приподнялся на здоровой руке, неуверенно прохрипел в пустой дом:

      – Здесь