Гость волшебного мира. Книга первая. Незнакомец. Владимир Серышев

тело, в несколько рук перевернули на спину.

      – Притворяется? – нервно взвизгнул кто-то в толпе.

      Бородач расстегнул пленнику ворот, приложил два пальца к горлу, нащупав пульс.

      – Да не похоже… – процедил он в напряжении. – Найдите тряпки, чем бинтовать!

      Полицаи завертели головами, посматривая друг на друга, прикидывая, что оторвать, и пустить на перевязку.

      – Быстрее! – гаркнул Бородач. – Ведь и правда истекает!

      Полицаи всполошились в панике сильнее.

      – Может, лопухами обмотаем? – прозвучало от кого-то.

      – Эй! – гортанно окликнул Бородача один из солдат.

      Бородач суетливо обернулся. Немец расстегнул подсумок, вынул и швырнул ему марлю. А следом ещё пару каких-то белых пакетов. Бородач поймал и то и другое, улыбнувшись в ответ жалко и убого. Но, увидел лишь спину немца, уже спешившего к компании весёлых сослуживцев.

      После ухода капитана, его солдаты расслабились весьма ощутимо. В лесу зазвучал их задорный смех. Сразу у пятерых в руках возникли фотоаппараты.

      И пока полицаи собирали своих раненых, немцы делали именно то, чего Витя прежде ожидал от Фарбаутра.

      Они крутились возле поверженного медведя, дёргали его за космы, раздвигали пасть и обнажали клыки. И конечно, клацали бравые снимки, где принимали классически геройскую позу, поставив ногу на голову зверя.

      Особо развеселившиеся шутники укладывались рядом с медведем, и панибратски обнимали его за толстую шею, хохоча в объектив.

      Два полицая бинтовали бесчувственному пленнику бедро. Бородач, как столб, стоял рядом.

      Сбор пострадавших же затягивался и осложнялся.

      Полученные травмы не давали возможности волочить тела по-быстрому, как брёвна. С трудом их осторожно поднимали, и несли втроём, вчетвером.

      Тут и там раздавались мучительные стоны. Очнувшийся Репка блуждал вокруг невидящим взором, ничего не слышал, и никого не узнавал. Его взяли под руки, и повели как старика.

      Он мелко тряс головой на ходу и постоянно заплетался.

      К удивлению Вити – Шнурок тоже выжил. И страшно закричал, когда к нему едва прикоснулись. Один из полицаев, по скорому его оглядев, с шумом втянул в себя воздух.

      – Всего переломал, матерь Божья… – услышал Витя.

      Особенно долго возились с четверыми, придавленными елью и сосной. На их счастье, в телегах были топоры и двуручные пилы.

      Как Витя уяснил по разговорам, подводы изначально и выезжали на заготовку дров. Теперь, дровосекам приходилось почти ювелирно подрубать и подпиливать острые сучья, чтобы извлечь из-под обломков брёвен стонущих товарищей.

      Одну телегу из трёх, немцы забрали под единственного своего, раненного медведем солдата. И не позволили положить туда кого-либо ещё.

      На другую телегу у них тоже оказались планы. Младший офицер подозвал Бородача и показал ему пальцем на медведя.

      – Мясо! – коряво, с немецким акцентом, пролаял он.

      И Бородач, через силу, вынужденно заулыбался:

      – А то! Какой жирок к зиме нагулял-то!

      Офицер