Пёс. Кирилл Рябов

Мороз быстро стал щипать ноздри. Бобровский был в спортивных штанах, старых кроссовках и застиранной футболке. Выходя из комнаты, он накинул только куртку. И сразу стал мёрзнуть. Девушка молча шагала вдоль здания общаги. Потом свернула за угол и пошла через проходные дворы.

      – А вы уверены насчет машины? – спросил Бобровский. – Номер правильный?

      – Да, да, всё правильно, – быстро ответила девица.

      Бобровский присмотрелся. У неё было узкое бледное лицо и прыщи на подбородке. Из-под шапки торчали космы.

      – Вы сказали, тут рядом. Я уже замёрз. И денег у меня нет, – добавил он на всякий случай.

      Девица остановилась и посмотрела на него.

      – Гадина, – сказала она.

      – В смысле? – удивился Бобровский.

      Они стояли во дворе хрущёвской пятиэтажки.

      – Тварь, – сказала девица и пошла прямо на него.

      Бобровский попятился.

      – Ты меня хотел изнасиловать. Помнишь?

      – Кто? Кого?

      У неё был безумный взгляд.

      – Помнишь, как затащил меня в машину? – заорала девица. – Я записала номер.

      Она попыталась схватить Бобровского за волосы, но он был стрижен под машинку и без труда вывернулся. Девица ткнула его кулаком в висок.

      – Хочешь опять меня изнасиловать?

      Бобровский забыл про холод. У него слегка поплыло перед глазами от её тычка. Надо было бежать. Но эта чокнутая крепко вцепилась в его куртку и тянула к себе. Девица оказалась очень сильной. Он никак не мог освободиться от её захвата.

      – Гадина, никто меня не тронет, только король! – выдала она и попыталась расцарапать Бобровскому лицо.

      Первый и последний раз в жизни он ударил женщину. И побежал. Удар был слабый. Она что-то выла, потом стала плакать. На секунду Бобровскому стало жаль её. Обыкновенная сумасшедшая.

      Он добежал до общаги и остановился у вахты отдышаться. Его трясло. Правый бок отзывался тупой болью. Перед глазами вспыхивали салютики.

      – Ты что, Лёха, выеб её на холоде? – спросил Марченко.

      Он почему-то сидел на месте вахтёра.

      Бобровский только дышал и таращил глаза. Потом спросил:

      – А ты чего здесь?

      – Петрович в туалет отошёл, – сказал Марченко. – У тебя деньги есть? Нет? А выпить? Плохо дело. Я, наверно, к матери уеду. Завод к лету закроется.

      – Плохо, да, – пробормотал Бобровский. Ему некуда было уехать.

      А в конце зимы, уже отчаявшись от одиночества и бедности, он познакомился с Настей. К лету они стали жить вместе. Завод закрылся. Бобровского это не волновало. Он устроился в автосервис. Марченко повесился в своей комнате утром восьмого марта. Сделал подарок бабам, пошутил кто-то.

      5

      Половину ночи Бобровский без сна провалялся на диване. Он равнодушно таращился в экран телевизора. Там показывали танки и бомбардировщики, ракеты, комплексы залпового огня, артиллерийские установки, марширующих солдат. Голос за кадром говорил: «Мы уже окружены вдоль всей протяженности границы. Только сильная армия спасёт наши природные