Пёс. Кирилл Рябов

сказал он. – Я не идиот. Думаешь, у меня от горя голова не соображает? Жена никогда в жизни не брала никаких кредитов.

      Он бросил трубку и вернулся в комнату. Снайперша в этот момент застрелила мордатого энкавэдэшника, который хотел изнасиловать маленькую девочку. Но Бобровского это не волновало. Он тяжело дышал. Какие суки! И ведь чуть не поверил. Но откуда они узнали про смерть Насти? Врачи слили? Может, ритуальное агентство? Или кто-то из родственников? Вон сколько их припёрлось на похороны. Сплошь незнакомые рожи. Седьмая вода на киселе. Жрали водку. Кто-то тихо смеялся. Бобровский сам слышал.

      Незаметно он задремал, с пультом в руке. Сон был зыбкий, нездоровый. Ему приснилась Настя. Но жена мелькнула и сразу исчезла. Бобровский даже не успел ничего толком понять. Потом ему снилось, что он пытается изнасиловать снайпершу, но никак не может содрать с неё галифе. Она вывернулась, схватила свою винтовку системы Мосина и выстрелила в него. Но вместо выстрела раздалась длинная звонкая трель. Бобровский вздрогнул и проснулся. Во рту была горечь. По телевизору шли новости. Путин разговаривал с мэром Москвы. Казалось, им невыносимо скучно и вот-вот они оба заснут. Снова раздалась трель. Но это был не телефон. Звонили в дверь. Бобровский открыл. На пороге стоял тощий морщинистый старик с измождённым лицом. Он был одет в серый короткий плащ и маленькую чёрную шляпу.

      – Здравствуй, Алексей, – сказал старик.

      Тесть приехал. Он был похож на больного и усталого члена политбюро на трибуне Мавзолея, встречающего последний парад.

      – Здравствуйте, Валерий Кузьмич, – ответил Бобровский и посторонился.

      Старик вошёл. Повесил на крючок плащ, положил шляпу на тумбочку. Вздохнул.

      – Вот, Алексей, приехал тебя проведать, – сказал тесть.

      Они с тёщей жили в деревне. Около часа езды на электричке. Бобровский редко их навещал. Отношения с роднёй жены не сложились. Ни капли тепла за десять с лишним лет. Каждый год старики присылали поздравительные открытки к Новому году. Поздравляли только дочь. Про Бобровского ни слова. Он и сам старался как можно реже с ними контактировать.

      – Я рад, – соврал Бобровский. – Проходите, садитесь. Можем чаю попить.

      Тесть заглянул в комнату и внимательно осмотрел.

      – Я особо не прибирался, – сказал Бобровский. – Сами понимаете.

      Они вышли на кухню. Бобровский взял чашку с недопитым плесневым чаем и убрал в холодильник. Включил чайник.

      – Как Лариса Ивановна себя чувствует? – спросил Бобровский. Из вежливости.

      – Ну, тяжко ей, давление. Плачет.

      – А вы?

      – Да тоже тяжко, что тут скажешь, – вздохнул тесть.

      Он скривился, будто пытался побороть отрыжку. Достал платок и вытер лоб.

      – Духота-то какая стоит, а?

      Бобровский кинул в чашки по пакетику «Гринфилда».

      – Вам сколько сахара?

      – Три, – ответил тесть. – Алексей, я не просто так приехал.

      – Да, вы сказали, хотели проведать меня.

      – Это тоже. Но не только. У меня особая миссия.

      Бобровский посмотрел на деда