Пёс. Кирилл Рябов

всех тяжёлое положение. У нас тоже тяжёлое положение. Вся страна в тяжёлом положении. Мы под санкциями. Мы окружены. И поэтому должны сплотиться. Помочь друг другу. Иначе всем пизда. Понимаешь? К тому же есть принципы. Ты веришь в принципы? А в долг чести веришь?

      У Бобровского разболелась голова. Ему захотелось стукнуться головой в оконное стекло и потерять сознание. Герман сказал:

      – Ладно. Думаю, мы решим вопрос без эксцессов. Правда? Я вечером позвоню, вдруг уже будут новости. Ты же возьмёшь трубку? Конечно, возьмёшь. Вижу, что возьмёшь. Ну, если что, твой мобильный номер у меня тоже есть. Всё. Я тебя больше не задерживаю.

      Бобровский вылез из прохладного салона в душный полдень. Герман его окликнул.

      – Мне кажется, мы очень хорошо поговорили, – сказал он.

      И улыбнулся.

      7

      На самом деле Германа звали иначе. Когда-то он был талантливым молодым юристом и даже послужил в следственном комитете. Герман рассчитывал сделать карьеру, но все надежды сгубил кокаин. Потом он немного поработал адвокатом в городской коллегии. Там никого не смущали его слабости. Даже наоборот. Например, глава коллегии, служивший когда-то в Госнаркоконтроле, и сам был не дурак занюхать пару длинных дорожек после очередного трудового дня. Поработав пару лет, Герман заскучал. Резонансных дел ему не поручали, не хватало нужных связей. Он уволился и организовал небольшую контору по выбиванию долгов.

      Герману нравилось его новое занятие, к тому же оно приносило прибыль. Он взял себе в напарники бывшего омоновца Игнатьева, который стал работать под псевдонимом Аслан. А иногда Шамиль или Расул. Игнатьев занимался грязной работой: запугивал, бил, поджигал, заливал дверные замки монтажной пеной, оставлял надписи на стенах домов, в которых жили заёмщики.

      Без работы они не сидели.

      Выпроводив Бобровского, Герман позвонил партнёру.

      – Что у тебя? – спросил Герман.

      – Нормально всё, ем сижу, – ответил Игнатьев. – А у тебя? Что этот мудак говорил?

      – Ничего не говорил почти, квёлый он какой-то, страшный, явно не в себе.

      Герман говорил это и смотрел на Бобровского. Тот брёл по парковке в сторону ТЦ. Того и гляди свалится замертво. Бобровский вдруг остановился, достал из кармана мобильник, что-то прочитал с экрана и двинул дальше заметно бодрее.

      – Так, это, давай я ему рандеву сделаю, – сказал Игнатьев.

      – С кем? – спросил Герман.

      – Что с кем?

      – Рандеву.

      – Ну расшевелю его. Палец можно сломать. Или бровь оторвать. Я же умею.

      – Ешь, – сказал Герман. – Я ему вечером ещё позвоню, если не ответит или будет мямлить хуйню, завтра и займёшься.

      – Рандеву ему сделаю, – повторил Игнатьев.

      Иногда он казался немного слабоумным.

      – А с врачихой ты когда встречаешься? – спросил Герман.

      – Да вот сейчас, доем и поеду, как раз у неё смена закончится.

      Медсестра районной больницы должна была микрокредиторам почти полмиллиона.