Гори, гори ясно. Константин Юрьевич Бояндин

как-нибудь узнаю.

      Так что это, сон? Или явь? Судя по тому, что я проснулся именно там, где заснул (рядом с улыбающейся во сне Марией), это был не сон.

      «Повод, – сказал граф. – Нужен веский повод. Что-то такое, что является символом культурного величия Сибири». Кандидатов много; в конце концов, есть множество выдающихся деятелей: писатели, художники, скульпторы. Однако нужно нечто особенное – такое, чего не было нигде.

      Разработка

      4

      – Костя, так нельзя! – Мария протянула руку и выключила монитор. Ведь знает, что ничто не может разозлить меня сильнее. – Всё. Всё, я сказала! Сейчас же встань!

      – Встал, – сердиться отчего-то не получалось. – Что дальше?

      Она расплакалась, прижавшись ко мне. Вот этого я никак не ожидал. Мне стало так неловко, не передать словами.

      – Слушай, – она не сразу отпустила меня. – Ты изводишь себя. Знаю, знаю, что этот ваш конвент совсем скоро. Ты хоть заметил, что иногда всю ночь сидишь за компьютером, а днём спишь у себя в офисе? А я? Я уже не нужна? А дети?

      Вот как. И снова стало неловко – ещё труднее передать, чем пару минут назад. Я отступил и неловко опустился на стул.

      – Не извиняйся, – она шагнула ко мне и обняла за плечи. – Не умеешь. Тебя что-то тревожит, Костя. И… с того дня, как граф подписал тебе бумаги, ты по-другому ко мне относишься. Что случилось?

      И я рассказал. Никто не мешал – близнецы были у бабушки с дедом, строили очередной звездолёт, чтобы лететь на нём в далёкую галактику. Мы дома одни, не считая кошки Заразы.

      Мария внимательно всё выслушала. Не смеялась, не смотрела, как на полного идиота. А я рассказал всё, что знаю о графе Толстом, об Ульянове-Ленине, о Петре Столыпине и ещё десяти исторических персонах, которым здесь было нечего делать, но которые жили здесь, в двадцать первом веке, и самозабвенно трудились на благо России. Вот такие пирожки с котятами.

      – Вот, – мы с ней сидели на кухне. – Хочешь – верь, хочешь – не верь, но для меня всё именно так.

      – Потрясающе! – Она смотрела мне в глаза. – Я верю, Костя. Мы же восемнадцать лет знаем друг друга. Ты знаешь, когда я привираю; я знаю, когда врёшь ты. Ты не врал. Ты считаешь, что говоришь правду.

      Ну да, а что она ещё может сказать?

      – Слушай. – Она сжала мою ладонь. – Смотри, все эти люди имеют отношение к конвенту, верно? Может, это просто переутомление? Ты так много над этим работаешь, больше остальных, вместе взятых! Не спорь! Может, это знак такой?

      – К-к-какой знак? – я не заикался с семи лет. А до семи заикался так, что от сверстников спасения не было.

      – Что это действительно очень важно. Смотри, мы во всех энциклопедиях смотрели! В Интернете всё отыскали, что могли. Все эти люди, которых, как ты думаешь, не должно здесь быть, на самом деле здесь. У тебя одного другая версия, верно?

      Похоже, что так.

      – Костя, – села она мне на колени. – Мы с тобой оба хороши.