Таита. Лидия Чарская

Ника, продолжай… – слышится кругом.

      – Но все это надо делать, mesdames, под полным, абсолютным сохранением тайны. Чтобы никто не знал, кроме Бисмарка, Стеши и нас. Хранить свято от начальства наш секрет. Сторожу Ефиму мы будем платить за угол… Не знаю, поняли ли вы меня…

      – Поняли! Поняли! – послышались сдержанные голоса.

      – Вы понимаете, mesdames, Глаша будет как бы «дочь института», наша дочка.

      – Да! Да! Да!

      Лица институток, оживленные и взволнованные обращены к Нике Баян.

      Нет, она положительно маленький гений, эта Ника! Кто подсказал ей этот чудесный план? Каким новым радостным значением благодаря ему наполнится теперь жизнь выпускных, такая серая, такая будничная, обыденная жизнь до этой минуты.

      – Mesdames, мы будем всячески заботиться о ней, раз она является нашей маленькой дочкой, – мечтательно говорит «невеста Надсона».

      – Да, да. И пусть она называет нас всех мамами, – в тон ей шепчет Хризантема.

      – Ну вот еще!.. Тридцать пять мам!.. Есть от чего сойти с ума!.. Я бы хотела лучше быть папой, – выступает с лукавой усмешкой черненький Алеко.

      – Ну вот и отлично! Шура Чернова будет папа, а я бабушка! – и, забывшись, шестнадцатилетняя бабушка Ника Баян хлопает в ладоши и хохочет и прыгает на одном месте.

      – В таком случае, я буду дедушкой, – бухает Шарадзе и торжествующим взглядом обводит подруг.

      – Только не вздумай мучить ее загадками и шарадами. С ума от них можно сойти, – звенит своим стеклянным голоском Золотая рыбка.

      – Нет, нет, я предоставлю Хризантеме рассказывать ей о цветах, донне Севилье об Испании, а «невесте Надсона» читать стихи любимого поэта, – покорно соглашается Тамара.

      – Нечего сказать, блестящее воспитание получит наша дочка, – смеется Земфира, она же Мари Веселовская. – Mesdames, – прибавляет она, – раз главные роли уже определяются, я предлагаю быть ее теткой.

      – И я.

      – И я тоже.

      – И я, – слышатся голоса, – теток может быть много, это не матери.

      – Mesdames, остается свободная вакансия на дядей. Желающие есть? – самым серьезным образом спрашивает Донна Севилья.

      – Нет, нет. Дядя должен быть один – Бисмарк-Ефим. Это его преимущество.

      – А захочет ли он еще принять к себе Глашу?

      – Ну, вот еще! Как он сможет не захотеть, как он посмеет не захотеть? Ведь мы ему за это платить будем.

      – Не то, не то, – и черненький Алеко снова выступает на сцену. – Во-первых, не будем наивны и не станем думать, что облагодетельствуем Ефима предложением взять девочку. Бесспорно, он многим рискует, если примет Глашу. Ведь его могут лишить места за это. Без спроса в сторожке, как и всюду среди этих чопорных стен, не может по селиться ни одна живая душа. Но, правда, и я слышала, что Ефим обожает детей и что у него недавно умерла маленькая внучка в деревне, а потому я убеждена, что он исполнит нашу просьбу – возьмет Глашу.

      – Только бы она не болела! Я подарю Ефиму мою аптечку… И научу его, как и по сколько давать Глаше лекарств… – произнесла