Таита. Лидия Чарская

подсушивания сухарей и влетают в классные двери. Еще миг, и Ника Баян на кафедре. Ее кудри трепещут; ее глаза искрятся и горят, как звезды, когда высоким звонким голоском она звенит на весь класс:

      – Mesdames, новость! К коридорной Стеше принесли ребенка в девичью… пятилетнюю племянницу из деревни… Девочку не позволят держать здесь… Надо придумать что-нибудь… Надо помочь Стеше… Бедняжка плачет… Рекой разливается… Денег нет, крова нет…

      – И кюшать нечего, – с искренним отчаянием добавляет Тамара, которая в минуту особенного душевного волнения произносит слова с акцентом к немалому смеху подруг. Но сейчас это никому не смешно, никто не смеется.

      – Молчи! Молчи! – дружно шикают на нее со всех сторон одноклассницы.

      – Чего молчи, когда кюшать нужно, – волнуется армянка, сверкая восточными глазами.

      – Mesdames, – продолжает громко Ника и стучит по столу забытым Скифкой ключом, – Стеша приведет девочку нынче ровно в одиннадцать часов в дортуар, постараемся улечься «без бенефисов» сегодня. Пускай Скифка уползает скорее в свою конуру. Не правда ли, господа?

      – Конечно, конечно… Бедная девочка!.. Как жаль, если не удастся ее пристроить!..

      – Как не удастся. Должно удастся.

      – И устроим! И сделаем!

      – Вне всякого сомнения!

      – Разумеется!

      – Понятно!

      Ключ снова стучит по кафедре. Крики крепнут, растут…

      Неожиданно раздается звонок, призывающий к чаю и к вечерней молитве. Вслед за тем в класс как-то боком вползает Скифка. Лицо ее багрово пылает. Глаза прыгают и мечутся в узеньких щелках век.

      – Чернова! – звучит ее трескучий голос зловеще. – Komm her![10]

      Черненький Алеко выступает вперед.

      – Стыдно так обманывать свою наставницу, позор! Где ты видела даму с серым пером и в черном платье?

      Шуру Чернову душит смех и, лукаво опустив черные ресницы, она шепчет к полному изумлению классной дамы:

      – На картинке.

      – Wie so?[11]

      Скифка так озадачена, что теряет способность задать более подробный вопрос шалунье.

      – Фрейлейн, – смиренным голосом подхватывает Шура, – клянусь вам, я видела такую даму на картинке… Она мне показалась на вас похожей: те же глаза, те же волосы, нос…

      – Словом, душка! – подхватывает шепотом Ника, дрожа от смеха.

      – И с тех пор она мне является всюду: и в коридоре, и в классе… И сейчас, когда я возвращалась из лазарета, мне почудилось ясно, что она подошла ко мне и сказала: «Вызовите фрейлейн Брунс из выпускного класса».

      Голос черненького «Алеко» полон подкупающих интонаций. Смирением веет от смуглого «разбойничьего», как его называют классные дамы, лица.

      Но «Скифку» провести трудно. Она бросает в сторону Черновой убийственный взгляд, щурит и без того узенькие глазки-щелки и говорит:

      – Bitte, nur keine Grimassen![12] А чтобы тебе не «казалось» больше, я сбавила два балла за поведение. Поняла?

      – Поняла… –

10

Подойди сюда!

11

Как так?

12

Пожалуйста, без гримас!