Паж цесаревны. Лидия Чарская

грошики, которые давала им матушка… А потом пришли в большую избу… В избе было много, много народа… Все громко кричали и смеялись. Так громко, что мне стало страшно. Потом один из них, самый важный, должно быть, сказал что-то матушке, отчего она вдруг закричала и побежала из большой избы прямо на дорогу и в лес!.. Это было еще страшнее, дядя… Я плакал и кричал, и просил остановиться. А матушка и слышать не хотела! Все бежала и бежала, пока не упала на траву… И я упал вместе с нею, только не стукнулся, потому что попал в мох… Потом я уснул… и она уснула… Хочешь, я сведу тебя к ней? Она здесь недалеко и все еще спит, а я пробудился, только не стал будить матушку. Она так утомилась, бедненькая, за дорогу… Мы очень долго шли… Пусть отдохнет, думаю, хорошенько.

      – Куда же вы шли, малютка? – спросил заботливо юноша, и взор его ласково остановился на чистых детских глазенках.

      Личико мальчика вдруг разом приняло радостное выражение.

      – Мы шли к царь-девице! – торжественным тоном произнес он. – Ах, ты ее не знаешь, дядя! Она живет далеко, далеко! Ее заточили в терем злые великаны и не пускают в родное царство ее отца… Ах, какая она ласковая и добрая! И как рвется к своему народу, и как любит его!.. В маминой сказке так говорится… И она такая красавица, что другой такой нет на свете… Глаза у нее – солнце. И как взглянет на кого-нибудь – так у того птички запоют в душе и так легко, легко станет…

      Малютка даже разгорелся, рассказывая это. Ярким румянцем запылали нежные щечки, звездочками загорелись темные глазки.

      Он был чудо хорош в это мгновение.

      Юный охотник внимательно слушал его, не скрывая своего восхищения. В то же время назойливая мысль не переставала сверлить его мозг.

      После недолгого раздумья он снова обратился к малютке:

      – Ты очень любишь царь-девицу, крошка? Кстати, как тебя зовут?

      – Меня зовут Андрюша. А царь-девицу я люблю больше всего в мире после матушки и отца!.. Ведь это в сказке она царь-девица только, а по-настоящему она царевна. Мой крестненький служит у нее. Она, бедненькая, обижена злыми людьми. Крестненький писал в письмах, что ей не легко живется.

      Ей хочется скорее в родной город, где у нее верные слуги, которые не позволят ее обижать…

      – А как зовут твоего крестненького, Андрюша?

      – Алексей Яковлевич. Он ближний человек царевны. Ты его не знаешь, дядя? Мы шли к нему тоже сказать, что батюшку взяли злые люди и чтобы он заступился за него перед царь-девицей.

      Что-то неуловимое, как луч зарницы, промелькнуло в светлых глазах юноши-охотника. Он сдвинул брови, отчего лицо его приняло скорбное и гневное выражение.

      – Еще одна невинная жертва рук Бирона! – прошептал он чуть слышно и потом, снова обратясь к маленькому человечку, с ласковой улыбкой сказал:

      – Ну, веди меня к своей матушке, Андрюша. Мы разбудим ее, и я провожу вас к твоему крестненькому и к самой царевне!

      – Проводишь, да? – радостно вырвалось из груди малютки, и в одно мгновение он кинулся на шею молодого охотника и звонко чмокнул