Наследница из заброшки. Инна Пастушка

окно палаты было грязным и зарешёченным и не то, чтобы докричаться, Зина не могла в него даже как следует посмотреть. Она не поняла, что произошло и просто принялась лепетать:

      – Где я…? Где я…?

      Как вдруг услышала:

      – В психушке, милая.

      Зина перевела взгляд на голос и только сейчас заметила немолодую женщину, на вид лет шестидесяти пяти, худощавую, с собранными в пучок волосами на макушке. Желая только одного – как можно скорей проснуться, Зина стала метаться по палате – от окна к двери и наоборот, сбивая костяшки пальцев от непрерывного стука, умоляя выпустить её из этого сна. Она подошла к соседке и, пристально заглянув той в глаза, пыталась определить – она тоже часть её сна, или она, всё-таки, сошла с ума. Женщина смотрела на неё сочувствующим взглядом, она была вполне живая и настоящая. И в доказательство своего существования, женщина поднялась с кровати и коснулась руки Зины.

      Только сейчас она осознала, что это явь. Её бросили, предали, заточили. Зина кинулась к двери и в который раз принялась неистово в неё колотить.

      – Нет! Нет! – отгоняла она свои собственные мысли. И кричала – не то соседке, не то медсестре, которая привела их сюда, не то сестре Александре Романовне, которая так не была похожа на свою святую сестру: – Он сказал, он сейчас придёт! Он придёт, он обещал! Он не может! Женя! Женя! Женя! Женя…

      Оставшись без сил, Зина села на пол и просящим, испуганным взглядом уставилась на соседку. Та только сказала:

      – Они приходят сюда лишь один раз, чтобы оставить нас. И больше никогда… никогда не возвращаются.

      В гостиной на диване возлежала молодая белокурая девушка. Не сказать, что она была в восторге от квартиры, в которой недавно поселилась, но своё жильё куда лучше съёмного. По крайней мере, ей не придётся ежемесячно откладывать на аренду. И, если честно, это не единственное преимущество её нынешнего положения. Мужчина, который взял её под своё крылышко оказался не жадным, внимательным и готовым на жертвы кавалером.

      Она услыхала его шаги и приняла сексуальную позу, изогнувшись кошкой. В комнату вошёл Женя с подносом, на котором стояло шампанское и нарезанные фрукты.

      – Моя кошечка, – оценил её изящество Женя.

      – Я – Оля, – поправила его девушка и тут же добавила: – но, если ты хочешь – мяу!

      Они пили шампанское, глядя друг другу в глаза. Отставив свой бокал в сторону, Женя притянул к себе Олю и, целуя, стал стягивать с неё пеньюар, в котором она любила ходить по дому. Раздев, он подхватил девушку на руки и унёс в спальню.

      Проклятые стены

      Говорят, горе может убить. Пусть не в прямом смысле, но исказить человека, изменить до неузнаваемости, убить в нём всё живое… – в этом смысле горе скорое на расправу. Особенно, если оно прикасается к незакалённой жизненными трудностями женщине.

      В одной палате их было двое. Одна – привыкшая к длительному заточению, принимавшая завтраки и обеды строго по расписанию и не смевшая роптать на режим психиатрического интерната для