Чувство и чувствительность. Джейн Остин

перечисление всех забот, которые их снисходительная мать навлечет на себя, если – как вполне вероятно – даст согласие на такое добавление к их домашнему устройству, вскоре заставили Марианну отступить, и она обещала ничего не говорить матери (которая по доброте сердца, наверное, не прислушалась бы к голосу благоразумия) о предложенном подарке и при первом же случае сказать Уиллоби, что она не может его принять.

      Слово свое она сдержала, и, когда в тот же день Уиллоби пришел с визитом, Элинор услышала, как ее сестра вполголоса сообщила ему, что должна отказаться от его любезного предложения. Затем она объяснила причины такой перемены в своих намерениях, лишив его возможности настаивать и упрашивать. Однако он не скрыл, как разочарован, и, выразив свое огорчение, добавил столь же тихо:

      – Но, Марианна, лошадь по-прежнему принадлежит вам, пусть пока вы и не можете на ней ездить. Я оставлю ее у себя только до тех пор, пока вы ее не потребуете. Когда вы покинете Бартон и заживете собственным домом, Королева Мэб будет вас ждать.

      Вот что услышала мисс Дэшвуд. И эти слова, и тон, каким они были произнесены, и его обращение к Марианне по имени без обычного «мисс» – все было настолько недвусмысленным и говорило о такой короткости между ними, что она могла дать ей только одно истолкование. И с этой минуты Элинор уже не сомневалась, что они помолвлены. Подобное открытие ее нисколько не удивило, хотя она и недоумевала, почему натуры столь откровенные предоставили случаю открыть это как ей, так и остальным их друзьям.

      На следующий день она услышала от Маргарет новое подтверждение своему заключению. Уиллоби накануне провел у них весь вечер, и Маргарет некоторое время оставалась с ними в гостиной одна, и вот тогда-то она и увидела кое-что, о чем торжественно поведала утром старшей сестре.

      – Ах, Элинор! – воскликнула она. – Я тебе расскажу про Марианну такой секрет! Я знаю, она очень скоро выйдет замуж за мистера Уиллоби!

      – Ты это говорила, – заметила Элинор, – чуть ли не каждый день с тех пор, как они познакомились на Церковном холме. И по-моему, они и недели знакомы не были, как ты возвестила, что Марианна носит на шее медальон с его портретом. Правда, портрет оказался миниатюрой нашего двоюродного деда.

      – Но теперь совсем другое дело! Конечно, они поженятся очень скоро: ведь у него есть ее локон!

      – Поберегись, Маргарет! А вдруг это локон его двоюродного дедушки?

      – Да нет, Элинор! Вовсе не дедушки, а Марианны. Ну как я могу ошибиться? Я же своими глазами видела, как он его отрезал. Вчера вечером, после чая, когда вы с мамой вышли, они начали шептаться, ужасно быстро, и он как будто ее упрашивал. А потом взял ее ножницы и отстриг длинную прядь – у нее ведь волосы были распущены по плечам. А потом поцеловал прядь, завернул в белый листок и спрятал в бумажник.

      Такие подробности, перечисленные с такой уверенностью, не могли не убедить Элинор; к тому же они лишь подтверждали все, что видела и слышала она сама.

      Но