Вольтерьянец. Всеволод Соловьев

Моська не вытерпел:

      – Как же, ваше императорское высочество? – проговорил он, заглядывая в глаза цесаревичу. Как же теперь быть нам в таких горьких бедах?

      Павел очнулся.

      – Так вот что, – сказал он, – не полагал я, что за твоим господином такие дела водятся, не ждал я от него этого, думал, он умнее. А коли таков он, так я и знать его не хочу, мне таких не надобно.

      Карлик так весь и встрепенулся и замахал ручонками.

      – И, что вы, что вы, милостивый государь! Ради Создателя, не гневайтесь! Божескую милость сделайте – простите! Оно точно, неладно все это Сергей Борисыч сделал, да Бог даст исправится, вот как перед Истинным говорю, уж теперь-то он не таков, уже потерпел наказание… ведь жалко на него глядеть было, как прощался с княжною… Осталась бы она – и все было бы ладно, да с ней тоже ничего не поделаешь, тоже вдруг это гордость взялась у нее… уговаривал я ее – нет, и слушать не хочет!.. А чтобы за его вину да ваше императорское высочество от него отступились, нет, это и вам грех будет! – вдруг крикнул карлик вне себя. – Нет, того быть не может! Кабы знали вы, государь, как он любит вас, какой он слуга верный вам был и будет, до скончания дней своих!.. Да нет, это вы так, вы изволили только попугать меня… Не могу тому веры дать, не отступитесь вы от него!

      Павел глядел на карлика и опять улыбался.

      – Если не веришь, так и бог с тобой, не верь – оно и точно, отступиться от него я не отступлюсь, только Боже тебя сохрани и избави ему заикнуться о нашем разговоре. Я отпишу ему и пошлю письмо с тобой, а покуда слушай: я хочу видеть княжну, хочу познакомиться с нею.

      – Вот это самое лучшее! – обрадованно взвизгнул карлик. – Когда же прикажете… что прикажете сказать им?

      Цесаревич задумался.

      – Это я без тебя решу и устрою, только как они сюда ко мне поедут, и ты будь с ними.

      – Слушаю-с, ваше императорское высочество, да наградит вас Бог за доброту вашу. Камень тяжелый сняли вы с меня. Теперь не так уж мне тошно будет возвращаться к басурманам, – знать буду, что сердечное дело наше вы под свое покровительство взять изволили. Теперь уж дурного ничего быть не может!..

      – Надеюсь и желаю, – проговорил Павел. – Добра им желаю и буду рад, ежели устрою их соединение. Прощай, любезный, вскоре еще увижусь с тобой, к тому времени и письмо твоему господину приготовлю.

      Опять цесаревич милостиво допустил к руке своей карлика и ласково кивнул ему головою, когда тот выходил от него.

      XIII. Добрый волшебник

      Моська торжествовал и тотчас же, окрыленный новой надеждой, поспешил к Тане. Таинственно и под великим секретом сообщил он ей о своем посещении Гатчины, о разговоре с цесаревичем и объявил, какое приглашение ее ожидает.

      Таня все это время была так грустна и задумчива, что жаль было глядеть на нее. Она твердо исполнила то, что считала себя обязанной исполнить, она, несмотря на всю жалость, наполнявшую ее, на всю свою любовь, оторвалась от Сергея, уехала от него; но теперь, когда трудное дело ее было сделано, ей незачем было крепиться – ведь