Стихотворения. Евгений Евтушенко

сравнивал себя с ломом, крушащим стены, с тараном, проламывающим преграды. Он был «ужасное дитя» матери-эпохи. Таковым, надо думать, он и войдет в ее историю.

      Напомню азбучное правило: в стихе решает не то, «про что» говорится, а то, «что» говорится, и говорится не столько словами, сколько разрядами ликующей энергии меж слов:

      Целовали меня, а я – как нецелованный.

      Баловали меня, а я – как небалованный.

      Слышите, как искрит?

Лев Аннинский

      Стихотворения

      «Окно выходит в белые деревья…»

      Л. Мартынову

      Окно выходит в белые деревья.

      Профессор долго смотрит на деревья.

      Он очень долго смотрит на деревья

      и очень долго мел крошит в руке.

      Ведь это просто —

      правила деленья!

      А он забыл их —

                правила деленья!

      Забыл —

           подумать —

                правила деленья.

      Ошибка!

           Да!

                Ошибка на доске!

      Мы все сидим сегодня по-другому,

      и слушаем и смотрим по-другому,

      да и нельзя сейчас не по-другому,

      и нам подсказка в этом не нужна.

      Ушла жена профессора из дому.

      Не знаем мы,

                куда ушла из дому,

      не знаем,

                отчего ушла из дому,

      а знаем только, что ушла она.

      В костюме и немодном и неновом,

      да, как всегда, немодном и неновом, —

      спускается профессор в гардероб.

      Он долго по карманам ищет номер:

      «Ну что такое?

                Где же этот номер?

      А может быть,

                не брал у вас я номер?

      Куда он делся? —

                трет рукою лоб. —

      Ах, вот он!..

           Что ж,

                как видно, я старею.

      Не спорьте, тетя Маша,

                          я старею.

      И что уж тут поделаешь —

                          старею…»

      Мы слышим —

           дверь внизу скрипит за ним.

      Окно выходит в белые деревья,

      в большие и красивые деревья,

      но мы сейчас глядим не на деревья,

      мы молча на профессора глядим.

      Уходит он,

           сутулый,

                неумелый,

      какой-то беззащитно-неумелый,

      я бы сказал —

                устало неумелый,

      под снегом,

                мягко падающим в тишь.

      Уже и сам он,

                как деревья,

                     белый,

      да,

           как деревья,

                совершенно белый,

      еще немного —

                и настолько белый,

      что среди них

                его не разглядишь.

12 февраля 1955

      Сапоги

      К. Ваншенкину

      Был наш вагон