Красавиц мертвых локоны златые. Алан Брэдли

ж, не совсем, – заговорила она, но Реджи уже повернулся ко мне.

      – А вы эксперт по ядам, Флавия. Мы должны поболтать, перед тем как я улечу. – И его голос превратился в жуткое змеиное шипение, от которого кровь свернулась в жилах. – У меня есть зловещие планы в отношении некоторых малозначительных врагов.

      Больше ему ничего не надо было говорить. Он покорил мое сердце.

      – Волшебник. – Я заулыбалась во весь рот. Это было единственное слово из жаргона военно-воздушных королевских сил, которые я смогла вспомнить.

      Потом Дитер представил Реджи тетушке Фелисити, которая, предложив ему сигарету, начала рассказывать сомнительную армейскую шуточку, весьма меня шокировавшую. Но, насколько я поняла, это должно было помочь Реджи почувствовать себя в своей тарелке и дать ему понять, что они с тетушкой – братья по оружию.

      Родители Дитера прилетели на свадьбу из Германии. Его отец-издатель и мать-археолог стояли в одиночестве у входа в церковь слишком экзотичные, чтобы жители Бишоп-Лейси могли легко включить их в свои разговоры.

      – Дитер, должно быть, научился петь в двадцати тысячах футов над землей, – сказала я.

      Они непонимающе уставились на меня.

      – У ангелов, – объяснила я, и они от души рассмеялись.

      – Мы подумали, что потеряли его из-за Англии, – призналась мать Дитера. – Приятно знать, что кто-то нашел его.

      Не уверена, что я точно поняла, что она имела в виду, но мы стояли рядом и светились улыбками.

      – Погода в Англии осенью очень похожа на нашу, – заметил отец Дитера, взмахнув рукой. Был чудесный день.

      – Да, – сказала я, не имея достаточного международного опыта, чтобы составить свое мнение. – Вы уже бывали здесь?

      – О да, – ответил отец Дитера. – Мы с женой сдавали экзамены на бакалавра гуманитарных наук в Оксфорде.

      И тут я умолкла.

      Тем временем Дитер и Реджи Молд, прогуливаясь среди могил и активно размахивая руками, погрузились в оживленную беседу.

      – Давайте пойдем внутрь, – предложила я. – Фели подумает, что мы ее бросили.

      И так все началось.

      Церковь – замечательное место для свадьбы. В окружении легионов мертвецов, чьи безмолвные кости служат свидетелями всех обещаний у алтаря – данных и нарушенных.

      Они все мертвы до единого, даже человек, придумавший правило, что нельзя ставить локти на обеденный стол. Большинство из них принесли свои обеты у этого самого алтаря, и каждый из них со временем превратился в желе… а потом в пыль.

      Как однажды сказала Даффи, латинское слово carnarium означает одновременно кладбище и кладовую, что говорит о том, что римляне были разумными ребятами. Функция кладбища – и в некоторой степени церкви тоже – переваривать мертвых. Нет смысла притворяться, что это не так.

      После шокирующей чревовещательной выходки Ундины церемония шла относительно гладко. Фели, хоть мне и больно это говорить, была великолепна в свадебном платье, принадлежавшем нашей покойной матери Харриет. Я вздрогнула.

      Когда все нужные слова были сказаны, обмен кольцами и клятвами