Брат. Алиса Николаевна Атрейдас

меня! – закричал он, падая на колени.

      Кулак с силой врезался в пол. Костяшки пальцев хрустнули, но он бил и бил, не замечая боли, пока не упал без сил, обхватив голову руками. В каком-то тумане встал и лег на кровать, где до этого лежал Федор, забывшись беспокойным сном.

      – Отмучился, бедолага! – с этими словами Илью скинули с кровати.

      Он не сразу понял, что произошло. Кто отмучился? Наконец, пелена перед глазами рассеялась – санитарка убирала белье с кроватей. Взмахнув простыней, она смахнула Илью, словно осенний лист. А отмучился – это мужик рыбий глаз. Об этом она и рассказывала Лизе, своей немой слушальнице. Илья подошел к девушке и коснулся щеки:

      – Если со мной ничего не случится, я приду к тебе, – он улыбнулся и выбежал из реанимации.

      Глава 5

      Федор с трудом прошептал:

      – Илья…

      Мама зажмурилась, открыла красные, заплаканные глаза и приложила к его губам холодные, как лед, пальцы.

      – Тише, родной. Все будет хорошо.

      Но ничего уже не могло быть хорошо. Хотелось уснуть, а проснуться снова на берегу реки…

      – Мам, пить.

      Ольга беспокойно оглянулась на мужа:

      – Витюш, я не знаю, можно ли?

      – Я позову врача.

      Отец торопливо вышел из палаты.

      – Ты жив. Тебе надо набраться сил и…

      – Он погиб? – горящее огнем горло выстрадало эти слова.

      Мама снова зажмурилась и опустила голову.

      Есть ли на свете боль сильнее, чем боль потери? Она не терзает тело, она рвет душу. Кажется, что ты не вынесешь этого ада и разлетишься на куски. Но, вопреки всему, ты продолжаешь жить. Но еще страшнее, когда к этому аду добавляется ад вины. Этот ад не знает пощады, он гложет тебя изнутри, смакует, откладывает на потом и вгрызается с новой силой. Каждый твой вздох – это полено во всепоглощающий костер вины. Каждый шаг – пачка бумаги, которая жадно пожирается огнем вины. Каждая улыбка – канистра бензина…

      Федора выписали неделю назад. За все это время он произнес с десяток слов. И он все еще не набрался смелости поехать на кладбище. Брата похоронили, когда он был прикован к кровати. С того времени прошло уже четыре месяца. Четыре месяца, шесть операций, проданная квартира и мертвая душа.

      – Федя, мне нужна твоя помощь! – отец зашел в комнату без стука и, закрыв за собой дверь, заговорил вполголоса: – Если ты будешь так продолжать, то сведешь мать в могилу! Ты потерял брата, а мы сына! А теперь теряем второго! – голос отца резал без ножа.

      В два шага он приблизился к сыну и схватил его за грудки:

      – Я не допущу этого, понял?! Ты чертов слюнтяй, если не хочешь жить! Ты! Чертов! Слюнтяй!

      С каждым словом отец встряхивал сына, как тряпичную куклу, а потом притянул к себе, крепко обнял, отстранился, поймал взгляд сына и, держа за плечи, сказал:

      – Сейчас приедет Татьяна, она хочет, чтобы ты подписал документы…

      Федор дернулся, как от удара хлыста.

      – Какие документы? – голос от долгого