Стерегущие золото грифы. Анастасия Перкова

¹⁵ хитры, как куницы. Гармонию и согласие во весь мир и в душу Темира приносило пение укокского кайчи. Темир всегда диву давался, как эти невероятные люди запоминают такие долгие песни. Он решился спросить о том однажды, и кайчи, рассмеявшись, ответил, что с детства слушал их без конца от своего наставника, потому и запомнил. А забывает слово – духи подсказывают. И действительно, пока лился кай, Темир не раз видел, что душа певца блуждает где-то, что своими глазами видит он сейчас воспеваемые им битвы, а пальцы продолжают монотонно перебирать струны. Должно быть, теперь кайчи стал совсем взрослым мужчиной.

      Внезапно сквозь льющуюся в его мыслях музыку Темир услышал хорошо ему знакомый тихий свист и почувствовал легкое дуновение на левой щеке. Стрела пролетела в ладони от его лица, вонзилась костяным когтем в растущее впереди дерево и подрагивала, исполняя совсем другую песню, нежели сказитель из его детских воспоминаний.

      – Следующая – в спину! – послышался сзади резкий голос. – Стой!

      Темир и без того уже остановился и терпеливо ждал, пока стрелявший приблизится. Это оказался молодой темноволосый дозорный на вороном коне. Конь двигался бесшумно, только бряцала застежка раскрытого горита¹⁶, висящего у седла. Воин не держался за поводья – в одной его руке был крепкий боевой лук, а другая натягивала тетиву с вложенной стрелой. Темир с удивлением отметил, что на обнаженном торсе нет ни одного рисунка. Неужели этот человек никогда не просил защиты у духов? Не обладал никаким талантом, не совершил ни одного деяния, которое стоило запечатлеть на коже? В таком случае, этого человека будто бы и не существовало вовсе. Или это… вражеский воин? Почему Темир не подумал сразу, что этот человек не из пазырыкцев?

      – Чего разглядываешь, как девицу на смотринах? – насмешливо бросил Воин, опуская лук. – Вижу теперь, что ты не чужак. От каана посланник? Едем, провожу тебя к Зайсану.

      И он пустил коня рысью, на ходу убирая лук в горит и подхватывая поводья.

      «Да это же он, – подумал Темир, – тот самый, который вечно ходил за Дочкой Шаманки».

      – Не надо к Зайсану. Проводишь к Старой Шаманке?

      – Зачем? – спросил Воин, не оборачиваясь.

      – Мы давние друзья. Дело к ней личное.

      – Уж не свататься ли к ее дочери едешь?

      Опять эта злая насмешка. Темир уже не был ребенком и понимал – движет этим недружелюбным юношей не что иное, как любовь. Отчего-то захотелось подразнить его, разозлить и, может, довести дело до драки.

      – Почему бы и не посвататься, коль хороша собой? – ответил он.

      – Красивых много у нас. На нее не трать времени, – и куда только пропал насмешливый высокомерный тон. – Не видел разве на ее челе печати другого, высшего предназначения? Ее ждет безбрачие, как и саму Шаманку. Замену себе старуха готовит.

      – Безбрачие? Но у Шаманки-то есть дочь.

      – Она ей не дочь, – отрезал Воин. – Все, надоело. Едем молча. И сперва к Зайсану, а там иди, куда хочешь.

      Он проводил Темира

16

Горит – глухой футляр для лука и стрел, изготавливавшийся из кожи и войлока.